C15N2H10OBrCl

Laura Palmer’s Theme on a MIDI Piano Roll by Angelo Badalamenti (1990)

«Творения искусства всегда безмерно одиноки, и меньше всего их способна постичь критика. Лишь одна любовь может их понять и сберечь, и соблюсти к ним справедливость».
Из «Писем к молодому поэту» Райнера Марии Рильке.

“On the last chord of our song, ‘Climbing Up The Walls’, there’s this block of white noise you can make when 16 violins are playing quarter tones apart from each other. It’s the most frightening sound – like insects or something. But it’s beautiful.”

Colin Greenwood

щас лучшая погода

а это лучшая песня на лучшую погоду

https://t.me/blizhniy/2776

Во что можно превратить здание психиатрической больницы после её закрытия? Вопрос не самый простой, но и ситуация не такая уж редкая.

В XIX веке в Великобритании сформировалась обширная сеть психиатрических учреждений. Это были монументальные комплексы, построенные на основе передовых идей о том, каким должно быть пространство исцеления. Можно сказать, отмечает румынская исследовательница Ралука Манолиу, что в них действовал принцип «форма следует функции» — недавно вышла ее статья, посвященная психиатрическим лечебницам как проблемному наследию.

Программа этих учреждений отличалась удивительной продуманностью. Просторные галереи с ориентацией окон на юг давали естественный свет, а обширные парки должны были помогать пациентам излечиться. Часто эти комплексы были спроектированы как экосистемы — с фермерскими хозяйствами, производственными мастерскими и даже собственной транспортной инфраструктурой. Такой подход служил двойной цели: обеспечивал трудовую терапию для пациентов и поддерживал экономическую самодостаточность учреждений.

К середине XX века парадигма психиатрической помощи серьезно изменилась. Этот процесс получил название «деинституционализации»: переход от почти поголовной госпитализации — к разнообразным формам помощи, при которых госпитализация становится крайней мерой. Многие здания были заброшены, и перед обществом встал вопрос — как можно интерпретировать это архитектурное наследие, которое связано со сложной исторической памятью?

Современная практика, пишет Манолиу, предлагает разные стратегии редевелопмента этих комплексов. Некоторые превратились в музеи, другие — в университетские кампусы, третьи — в элитное жилье. При этом новые владельцы акцентируют внимание на красоте викторианской архитектуры, обходя вниманием сложное прошлое: бывшие больницы преподносятся как «архитектурные жемчужины» или «элегантные символы прошлого».

Попытка переосмысления лечебницы Колни-Хэтч в Северном Лондоне демонстрирует это сложное взаимодействие между историей, архитектурой и коммерческими интересами (ее подробно описывает Дебора Уэйнер в статье The erasure of history. From Victorian asylum to ‘Princess Park Manor’).

Построенная в 1851 году как Мидлсексская графская лечебница для неимущих душевнобольных, она стала крупнейшим подобным учреждением в мире. Комплекс включал ферму, пивоварню, мастерские и даже имел свою железнодорожную ветку. Несмотря на все благородные помыслы, интерьеры оставались суровыми: голые кирпичные стены, плохие отопление и вентиляция, ограничение передвижения пациентов. Внешне здание выглядело как дворец, но внутри было скорее тюрьмой.

В 1993 году Колни-Хэтч, как и многие другие психиатрические больницы, была закрыта. Почти сразу девелоперы взялись за трансформацию комплекса, который превратился элитное жилье под название Princess Park Manor (апартаменты с тремя спальнями продаются за почти 900 тыс. фунтов). Центральное помещение под куполом превратилось в роскошный пентхаус, часовня — в фитнес-центр, а кладбище, где были безымянными похоронены почти три тысячи пациентов, заброшено. В продажах делался акцент на теме уважения к историческому наследию, однако, никаких упоминаний о первоначальном назначении здания не было.

Стигма, связанная с болезненным прошлым таких зданий, остается вызовом. Может ли их реновация происходить так, чтобы возникал не разрыв с прошлым, а диалог, в котором исторические элементы интегрируются в современность? Решение этого вопроса было бы важно не только для сохранения собственно зданий, но и для работы с коллективной памятью. А следовательно, и для отношения к психиатрии в современном обществе.

#наследие #практика

— АЗБУКА, ХУНХУЗ, НАНАЙКА, ПАНКОСВОД, ОВЕНОТРАП, ЖРЕЦОШЛАГ и ГЕЕННА.
— Бэрримор, что это?
— Жужжалка, сэр.

here we go again

https://youtu.be/eAt4xQbjofM?si=hUVQ_GGubkIyx-nA

🔤 NEW DROP | BIG GIVEAWAY | MEMBERS ONLY SALE

новые кепки уже на сайте.

их, и все актуальные дизайны S33K8 можно получить бесплатно — для участия в розыгрыше необходимо подписаться на fourhoursleep и нажать кнопку «участвую». 9 победителей будут определены случайным образом в пятницу, 20 декабря.

до конца недели действует промокод на скидку 20%, доступный только подписчикам нашей email-рассылки. чтобы стать одним из них, оставьте свой почтовый адрес в поле внизу сайта.

Early Spring by Guo Xi (1072)

https://on.soundcloud.com/5p4aLG5n94FDqE1v7

'Смерти нет! Смерть — глупое слово! То, что останется после тебя — победа над смертью, т.е. вечное забвение.'

Письмо Коте Марджанишвили Петре Оцхели

'a journey through pixels, originality and ai | eric hu'

https://m.game.lyrsense.com/radiohead

Мы не знаем, зачем на деревьях листья.
И, когда их срывает Борей до срока,
ничего не чувствуем, кроме шока.

^Иосиф Бродский, Песня невинности, она же — опыта

Карта снов: в каком регионе что снится людям? Составлена по поисковым запросам.

go touch the grass they said

Интеллектуальная проза по природе своей аутична. Что для авторов – бесспорный предмет гордости. Забавно, но в этом признался Пелевин в своей книжке — надо же, случаются и у него ремиссии: «Самое ужасное, что наевшийся пустых слов человек начинает верить, будто постиг что-то важное. А ему просто добавили мусора в голову».

— о философской интоксикации

Atelier Manassé