Что ж, тогда буду постепенно публиковать невошедшее. Начну с Адиля: этот отрывок должен был случиться по развилке, в которой ГГ бросает Адиля и после живёт без него, возможно ведя ветку с Зейном. Сцена планировалась для 3 сезона. Отрывок выкладываю, само собой, без технических моментов и разделений.
🤪😘😝😍😘🤪🥳:
Она сама не знала, зачем вошла к нему в шатёр. Он стоял спиной, облачённый в синее. Мятежник. Когда она видела его таким в последний раз, её сердце разбилось.
Глупо и бесцеремонно — так, как всегда бывает, когда влюбляешься в первый раз.
Не в того? Или, всё же, в того самого? Кем он был для неё теперь? Кем она была для него? Она-то думала, что поставила точку, что забыла, но сердце продолжало изнывать от тоски. От любви… Невозможной, первой.
Адиль всегда всё понимал. Он чувствовал её. Знал, что сказать, как успокоить. Как причинить боль, оставить огромную рваную рану в девичьей душе.
Ясмин: По дороге я видела…казнь на площади.
Адиль: Как видишь, это был не я. Разочарована?
Он бросался холодными словами, как пулями, то ли, чтобы ранить и оттолкнуть её окончательно, то ли потому что пытался отпустить. Но в его взгляде всё ещё была любовь. Очень много любви, от которой он бежал.
Ясмин: Знаю, что это были лжемятежники.
Ясмин: Ты ведь не способен на подобное…
Странная пауза, дрожащий голос, повисшее в воздухе "не способен ведь"?
Адиль вдруг рассмеялся.
Адиль: Неужели ты так плохо меня знаешь? Неужели думаешь, что я позволю себе стать таким же, как те, против кого я выступаю?
И взглядом, и своим вопросом он бросил ей вызов, с которым она была не в силах бороться. Было больно. Она всё ещё продолжала любить его. Переживать за него….но также продолжала бояться того, что он делает. Невольно сравнивала со своим отцом.
Адиль вдруг подошёл ближе и, наклонившись, аккуратно прикрепил цветок к волосам девушки.
Ясмин: А дальше сабля медленно коснётся моего лица?
Адиль молчал — лишь смотрел ей в глаза. В его взгляде теперь отчётливо читалась любовь. Та, от которой он бежал, но от которой никак не мог отказаться.
Они были такими разными. Из чужих друг другу миров. Но почему же их так отчаянно тянуло друг к другу? Почему он, зная, что она не верит ни ему, ни в него продолжал тянуться к ней? Отчего она вспоминала о нём? Никак не могла выбросить из головы всё, что им довелось пережить? И оба, синхронно, в каком-то абсолютном забытие, потянулись друг к другу. Слились в жадном поцелуе. Позволяя рукам блуждать по телу, а губам — без слов сказать всё, о чём кричали их сердца.
Неужели и его когда-то так казнят? И она будет молча смотреть на это? Вдруг она погибнет на его глазах? Вдруг он станет причиной этого? Вопросы, застывшие где-то между поцелуями и касаниями. Немые, жестокие, без ответов. Но нельзя было терзать друг друга. А потому оба отпрянули друг от друга.
Ясмин: Береги себя, молю.
Она сказала это очень тихо, хотя сердце кричало.
Адиль: Прежде всего, я буду беречь тебя. Как умею.
Ясмин отвернулась и вышла из шатра.
Адиль мог остановить её. Он мог бы сказать, что любит её, он мог бы пообещать ей другую жизнь. Ту, в которой больше не было ни мятежей, ни долга перед людьми. Но… но "бы" было очень коварным, а долг тянул вниз.
Без его любви этой девушке будет проще. Она должна быть свободна — от него в том числе.
Ей же было очень больно. Неужели так бывает со всеми, кто любит?