Я, дуреха, всячески сопротивлялась. Атеистка и все тут! Тяжело ему со мной было-то. Терпел. Любил безропотно.
А я, пока Васенька мой все больше окутывался верой, нашла воздыхателя. Экая грешница! Ребеночка родила от него. Девчонку. Ушла от Васи моего. Он на коленях молил вернуться. Я же, стерва, ни в какую! Родила еще четверых детишек от милого. Будь неладна эта жгучая страсть! А сожитель мой пил за троих, самого хоть выжми. Зимой пьяный замерз в поле на снегу. Окоченел. Осталась я с пятью ртами. Одна на всем белом свете. И что ты, батюшка, думаешь? Василий принял меня, грешницу, со всеми ребятишками.
Младшенькой (Ульянке моей) еще и года не было. Вася сам меня позвал, я бы не решилась. Жуть, как стыдно было. Вот так его любовь всё покрыла. Через время мы клятву перед алтарем дали. В этой самой церкви. Дети наши выросли в чистой любви. Васенька обожал всех пятерых. Общих деток Господь нам не послал. Об этом жалею. Но Богу виднее. Его воля.
Вначале я была несказанно благодарна мужу за свое счастье материнское. А любовь женская поселилась в моей душе гораздо позже. Ни на кого не заглядывалась с тех пор. В думках моих жил только Василий. Три года назад Васеньки не стало. Мой благодетель переселился в лучший мир. Поэтому буду "обхаживать" эту церковь до моего конца земного. Здесь для души моей обитель.
-Эх, баба Шура! Знала бы ты, как я ругаю себя за слабость духа! Да, я священник! Но еще я и простой, грешный человек. И страсти бесовские мне не чужды, как оказалось. Недаром говорят, что у мирянина на плече сидит один бес, а у священника - семь.
Словом, дочку твою, Ульяну, я не запятнаю. Такой свежий цветочек не затопчу, - разоткровенничался отец Игнатий.
Матушка Таисия также заметила перемены в муже. Решилась поговорить с ним.
-Игнат! Знаю, тяжело тебе. Живешь, как во хмелю. Но подумай и обо мне. Мы же венчаны! А я за калитку выйду, так бабы проходу не дают. Чужой рот - не свои ворота, не затворишь. В селе-то и до глухого вести дойдут. Судачат, мол, поп втихомолочку нашёл себе богомолочку. Раззвонили во все колокола.
Вижу, как ты с лица сходишь, когда Ульяна к причастию подходит... Батюшка ты мой! Ведь, Бог свяжет, человек не развяжет! А жена - не гусли, поигравши, на стену не повесишь! Дети у нас! Опомнись, Игнатушка!
-Тая! А ты уши-то в люди не пускай! Не переслушаешь всей молвы! Приплетут, чего и не было... - рассердился отец Игнатий.
-Да, ведь не бывает дыма без огня, батюшка! - с укоризной говорила жена.
-Матушка! Да, я сейчас в смятении. Уповаю только на Бога. Сам не осилю грех этот. Уповаю на Божью милость.
Но мы с тобой душами спаяны. Верь мне. Дай только время. Потерпи чуть-чуть. Нет такого греха, который бы превысил Божью любовь. Молись за меня, матушка. Молись! Бог этот узел развяжет, - уговаривал жену, да и себя священник.
…Всю осень и зиму отец Игнатий истово молился, припадал к иконам по ночам.
Вконец измучился. Просил Бога отвести от него соблазн и дьявольскую страсть. Ведь, любовью это не назовешь. Земная любовь созидает, а не рушит. На чаше весов оказались семья и ... голубенький платочек! Смешно и горько. И все же батюшка предпочитал находиться в неотступной вере.
...Наступила весна.
В воскресенье, в конце службы, к отцу Игнатию подошла пара молодых людей. Это была Ульяна с пареньком. Они держались за руки. Пальцы их рук были сплетены. Читалось без слов - меж ними любовь...
-Батюшка, мы хотим, чтобы вы нас повенчали.
-С огромной радостью, чада мои! Что ж, идите готовьтесь к Великому Таинству, - вздохнул с облегчением отец Игнатий.
"О, Небо! Гора с плеч!" - улыбнулся священник.
Мир для него заблагоухал! Пелена с глаз долой!
"Как здорово все разрешилось! Скоро Пасха! Великий праздник! Благодарю тебя, Господи! Я свободен!"
Батюшка весело зашагал к своему дому. Ему хотелось громко смеяться, прыгать на одной ножке. Вот бы пробежаться по радуге!
Но сан священника не позволял озорничать в рясе. Эх, жаль, что чужая беда не дает ума! Каждый в одиночку проходит свой путь к отрезвляющей истине.
Матушка Таисия вот-вот должна разрешиться от бремени.