Я – алкаш с детства, можно сказать – жертва родительского алкоголизма, о чём не жалею. Первый раз я нахерачилась ещё совсем маленькой, когда мы с папой несколько часов ждали спасательный вертолёт на Домбае (сошла лавина и своим ходом вернуться в лагерь было невозможно). Из еды/воды у нас с собой было только советское полусладкое в количестве и одна алюминиевая кружка. Папа пил из горла, а я из этой кружки, и, несмотря, на окружающий пиздец из грязного льда и черных сломанных веток, было вполне уютно. Вообще папа стабильно пару раз в год брал меня с собой кататься на горных лыжах с того момента, как мне исполнилось два года и до тех пор, пока они с мамой не развелись. Брал он меня с собой, я щас понимаю, в основном потому, что иначе его мама просто бы не отпускала. Молодой (23+), красивый, начитанный, интеллигентный инженер со свободным английским, едким чувством юмора, с какой-то хтонической недолюбленностью и стойкой тягой к алкоголю вдали от жены - опасное сочетание. Его поклонницам на турбазах по приезду мы сразу говорили, что наша мама умерла при родах. Велись бабы мгновенно – одни, потому что, несмотря на ребёнка, папа вроде норм жених, другие, потому что с его английским можно было разводить финнов-альпинистов на импортные сигареты и батарейки для мафона. Короче, бабы отчаянно конкурировали за то, кто будет со мной возиться по ночам, пока папа тусит и бухает, а я собирала дань. прибалтийские шоколадные конфеты с водкой, духи «Фея ночи» (не пила), почти не ношеные трусы «неделька», бессмысленные, но роскошные мохеровые гетры и тп – мне несли всё, что тогда было дефицитом, лишь бы я сказала папе, что вот эта тётя мне нравится, а вот ту давно пора сжечь. И всё было хорошо, пока однажды папа не допился вот прям до синих чертей. В ту ночь даже самые лояльные подружки послали его нахер и папе пришлось самому меня укладывать. Не приходя в сознание, он постелил мне на полу в мужском туалете где-то между покоцанным писуаром, в который патер без остановки блевал, и небольшим корытом для стирки, которое обычно использовали для охлаждения алкоголя. В то время я ещё писалась по ночам, боялась темноты и постоянно мёрзла. Дойти до нашей комнаты и взять матрас с одеялом папа был тогда не в состоянии, поэтому он налил в корыто горячей воды, чтобы хоть немного согреть мёрзлый воздух, бросил на пол брезентовый рюкзак из-под бухла и набил его нарезанными газетами. Газет, вообще-то исполняющих роль туалетной бумаги, была целая разъёбанная тумбочка, стоявшая рядом с дыркой в полу, которая имитировала унитаз и страшно (слава богу!) воняла хлоркой. Сверху папа забросал меня своей одеждой – во-первых, так ребёнку теплее, во-вторых – не запачкаешь шмотьё в процессе очищения организма. Когда я обоссывалась, папа вынимал из-под меня газетный наполнитель, пихал новый, жадно пил остывающую воду из корыта, и полз блевать дальше. Как же я тогда сладко спала! Ещё как-то раз папа ночью остался играть в каминном зале в покер с финнами, а меня положил на бильярдный стол, который те финны завалили своими модными пуховыми комбезами. В кармане одного из комбезов я тогда обнаружила флягу со спиртом и сахаром, присосалась к ней и уснула, зная, что папа рядом, и, если я описаюсь (а я описалась), комбезов ещё много. А однажды, когда папа с теми же финнами играл в шахматы, меня положили спать под стол с указанием ни в коем случае его не трясти, чтоб стаканы не падали. По папиной просьбе я незаметно пиздила со стола фигуры противника, а чтобы было не так скучно, облизывала стоящие под столом пустые бутылки из-под кофейного ликёра. Короче говоря, папы уже нет, а алкогольный флёр наших приключений до сих пор греет мою душу. Скучаю и люблю. PS Да, всем соболезную по поводу окончания весенних каникул, prosit!