Трилогия Роберта Харриса о Цицероне - рассказ о людях, которые не просто ежедневно думают о Римской империи, но делают всё, чтобы мысли о ней приходили в головы многие столетия спустя.
Действующими лицами романов "Империй", "Люструм" и "Диктатор" вместе с прославленным оратором, философом и государственным деятелем выведены его не менее именитые современники, включая Юлия Цезаря, Гнея Помпея, Марка Красса - и десятки других персон, знакомых по учебникам истории. Но Харрис не читает академическую лекцию, а создаёт политический триллер в духе "Карточного домика".
Если на волне популярности "Конклава" голливудские продюсеры задумаются об экранизациях других произведений британского писателя, то из этого без малого 1000-страничного эпоса мог бы получиться захватывающий сериал на несколько сезонов. Хотя герои облечены в тоги, но мотивы их хорошо знакомы современной аудитории. Громкие речи о патриотизме маскируют жажду наживы, в погоне за властью заключаются неожиданные союзы, популизм приводит к многочисленным жертвам. А восхищение толпы способно в один миг вознести счастливца на вершину успеха - лишь для его последующего свержения, когда ветер настроений переменится вновь.
Сотрясавшие Древний Рим события через две тысячи лет звучат словно заметки из новостных лент. А такая вот неизменность человеческой природы одновременно и страшит, и дарит некоторое утешение.
Действующими лицами романов "Империй", "Люструм" и "Диктатор" вместе с прославленным оратором, философом и государственным деятелем выведены его не менее именитые современники, включая Юлия Цезаря, Гнея Помпея, Марка Красса - и десятки других персон, знакомых по учебникам истории. Но Харрис не читает академическую лекцию, а создаёт политический триллер в духе "Карточного домика".
Если на волне популярности "Конклава" голливудские продюсеры задумаются об экранизациях других произведений британского писателя, то из этого без малого 1000-страничного эпоса мог бы получиться захватывающий сериал на несколько сезонов. Хотя герои облечены в тоги, но мотивы их хорошо знакомы современной аудитории. Громкие речи о патриотизме маскируют жажду наживы, в погоне за властью заключаются неожиданные союзы, популизм приводит к многочисленным жертвам. А восхищение толпы способно в один миг вознести счастливца на вершину успеха - лишь для его последующего свержения, когда ветер настроений переменится вновь.
Сотрясавшие Древний Рим события через две тысячи лет звучат словно заметки из новостных лент. А такая вот неизменность человеческой природы одновременно и страшит, и дарит некоторое утешение.