Любовь Махамбета

Мне нравится название Алма-Ата. Этот город всегда манил меня. Наверное, тянула кровь предков. Будучи ещё совсем юнцом, сидя в ожидании своего автобуса на Ташкентском автовокзале, я всего вздрагивал когда диктор произносил: «Объявляется посадка на автобус, следующий по маршруту Ташкент - Алма-Ата».
К перрону лихо подкатывал роскошный, красно-белый «Икарус» и в него степенно садились пассажиры.
Я всматривался в их лица, я считал их какими-то небожителями. Ведь через несколько часов они увидят Алма-Ату!
Родители каждое лето обещали свозить меня в этот город мечты, главный город казахов, но неизменно отправляли на все каникулы к бабушке в Нукус.

Что интересно, даже своим детским умом я подметил, что между советскими Узбекистаном и Казахстаном идёт острая конкуренция. Республики старались перещеголять друг друга даже в мелочах.
Допустим, во Фрунзе (сейчас Бишкек) из Ташкента могли отправить не самый новый автобус. Но это был хотя бы Икарус. В областные центры и вовсе ходили потрепанные и пропахшие бензином ЛАЗы или вообще КАВЗы.
Но в Алма-Ату ездили только сверкающие лаком, новенькие Икарусы. Водители в темно-синей форме, в фуражках с кокардами «ТашПАТП».
Казахи тоже были не лыком шиты. На перрон автовокзала в Ташкенте неизменно прибывали Икарусы класса люкс. Хотя в Талдыкурган или Нарынкол ездили трудяги, дребезжащие ЛАЗы и ПАЗы.

Пока летели обратно, я заблевал весь самолет. Меня рвало, кружилась голова. Симптомы сотрясения мозга.
Спасибо лейтенанту, даже не помню его имени. Он весь полет сидел рядом со мной. Давая пить и вытирая блевотину. Он же меня переодел в форму.
После приземления я попал в лазарет, где меня усердно лечили 10 дней.
Там я и пришел в себя. Немного стряхнул с себя гнет мучительный ревности и любовных переживаний. Конечно, это было нелегко. Что уж скрывать.
Ночами я представлял, что может быть именно в эти мгновения Бибигуль отдается чужому мужчине.
От этих мыслей я скрежетал челюстями и мычал, как раненный бык, разрывая зубами подушку.

Да, хватит соплей и слез. Дальше в моей жизни продолжилась черная полоса, которая перевернула моё мировоззрение. Плен, пытки, унижения, опять война и гибель близких мне людей.
Вспоминать об этом невыносимо. Даже спустя 40 с лишним лет.
Но раз начал писать, то выпью эту чашу до дна.

Очнулся под гул моторов. Открыв глаза я понял, что нахожусь в чреве военного ИЛ-76. Рядом сидели Бибигуль и её отец.
Притащили меня в самолет, который вылетал в Термез.
Голова кружилась, все плыло перед глазами.
Её отец встал и ушел оставил нас одних.
Бибигуль не шелохнулась. Я поднял тяжелую руку, положил ей на бедро, скользнул дальше на талию и притянул к себе.
Она так податливо потянулась навстречу…
- Я больше никогда тебя не увижу, - сказал я разлепив разбитые губы.
- Не говори так никогда, - блеснула глазами Бибигуль.
- Завтра ты станешь чужой женой.
- Я не могу противиться воле родителей.
- Можешь.
- Нет.
- Я бы смог.
- Знаю, прости…
- Не могу.

Расставание было мучительным. Я её ненавидел и любил. Мы замолчали и целую вечность смотрели друг на друга. Я хотел её запомнить такой. Она была безумно красивая, растрепанная, заплаканная, от холода она накинула на плечи отцовский китель, который был очень ей к лицу.
Последние минуты до взлета она в сумасшедшей страсти целовала меня, до боли кусая губы и сжимая в объятиях она рвала мне волосы на голове и одежду на груди…

Я сумел увидеться с Бибигуль. Но лучше бы этого не было…

Я искал способы уйти в длительные увольнительные. Но нас не отпускали. Уже ходили слухи, что мы уйдем из Афгана. Последние полгода Союз активно вывозил из этой страны запчасти, оборудование, боеприпасы. Колонны шли одна за другой.
Мазари-Шариф был перевалочной базой откуда грузы, мы, как муравьи, растаскивали по Узбекистану и Таджикистану.
Часть вывозили самолетами из Термезского аэропорта.
Один из самолетов шел в Алма-Ату и мне удалось напроситься на него.

Это был сырой, промозглый декабрьский вечер. Над Бурундайским аэродромом шел мокрый снег.
Спрятавшись за ящиками я переоделся в гражданскую одежду, твёрдо пообещав лейтенанту вернуться под утро, когда наш самолет должен был вылететь обратно.

Когда я подходил к дому Бибигуль, я едва дышал от волнения. Оно словно железный обруч сковало мне грудь.
У подъезда стояли какие-то парни, девушки. Я прошел бы мимо, но кто-то схватил меня за плечо.
Это была Айнаш, сестрёнка Бибигуль.
- Боже, откуда ты взялся, ты же в армии?! - взволнованно затараторила она и порывисто взяв за руку увела меня в сторону.
- У меня побывка.
- Не ходи туда, прошу-у-у-у! - умоляюще сказала Айнаш.
- Почему?
- Она любит тебя… но выходит замуж.
- Б..дь, - не сдержался я, - что за бред ты несешь, любит и выходит замуж?!
- Так надо было, пойми.
- Не пойму, не пойму, не могу понять!

Ещё минуту, может две, а может и все десять мы, схватив друг друга за руки, что-то сбивчиво говорили, то шепотом, то почти переходя на крик.
От отчаяния, от чувства падения в бездну я горько заплакал.
Айнаш тоже зарыдала. Её девичье сердце мгновенно отозвалось на эту боль.

Добрая, милая девушка.

Она присев на корточки заботливо утирала мои слезы, которые лились просто ручьем не забывая промокать платочком и свои залитые слезами глаза.
Потом мне стало легче. Слезы даже мужчинам приносят облегчение.

- Я все равно зайду.
- Да, иди.

В зале был накрыт длинный стол. Никто не обратил на меня внимания. Наверное, приняли за друга будущего жениха. Это было сватовство, кудалык. Бибигуль в комнате не было.

Очень хотелось есть. Я положил себе в тарелку кучу еды и сосредоточенно стал есть.
Мир словно замер, ни голосов, ни шума. Я просто ел.
Очнулся от страшного грохота.
Бибигуль вошла в комнату с целым подносом посуды для чая и увидев меня все это уронила.
«На счастье, на счастье», - загалдели какие-то женщины.
«На счастье, сука!», - я подскочил и рванул всю скатерть на себя.

Дальше как туман.

Крики, визги женщин. Маты мужчин.
Как мы оказались на улице, не помню.
Мы катались с её будущим мужем по мокрому снегу. Рычали, как звери, рвали и били друг друга. Нас пытались расцепить. Кто-то тянул меня за волосы, кто-то бил по голове ногами. Удары колоколом отзывались внутри меня. А Бибигуль кричала и металась вокруг нас.
Она пыталась закрыть меня от этих ударов.
«Она, действительно, любит меня», - как-то удовлетворенно успел подумать я, а затем мир для меня погрузился в темноту.

Дом Фаризы

Попросил школьного товарища снять на видео. Целую вечность не был в городе детства и юности.
По нынешним меркам обычный дом, правда же? Но тогда он казался огромным. Смотрю, елей нет уже во дворе, берез. Скамейки у ворот тоже нет…

На этой свадьбе было весело всем, кроме жениха и невесты. Их несчастные лица до сих пор врезались в память.
Кайрат украл Сандугаш. Это было в январе по пьяной лавочке на спор. Приехал на каникулы, блин.
А в мае свадьба!
Потом, много позже Сандугаш рассказывала мне, как ненавидела Кайрата. У неё был парень, училась в Пединституте и на беду подруга уговорила на каникулах поехать к ней в Мойынкум.

Можно было сорвать с головы платок и уехать. Но традиции… Не осуждайте, это юг!
Сандугаш осталась в доме новоиспеченного супруга. Долго его не подпускала к себе, потом он уехал в Алматы, а когда вернулся весной, вдруг в ней вспыхнуло желание…
Она смотрела, как он обливается водой после тяжелой работы, как ловко запрягает лошадь, как размашисто косит траву и низ её живота наполнялся тяжестью.

Буквально неделю назад Кайрат и Сандугаш гостили у меня. Счастливая пара! Её глаза пылают любовью. Она родила ему трёх детей. И кажется, может ещё.
Сандугаш все эти годы нам говорила, что благодарит небеса, что когда-то Кайрат нагло украл её.

Вообще к ней в тот день клеились какие-то пузатые 40-летние мужики. Её постоянно вытягивали в центр зала на танцы.
Она потом мне сказала, что эти мужики предлагали утопить меня, чтобы она осталась свободной)))

Нас посадили в Москвич и повезли в дом жениха. Там нас встретили со всеми всевозможными почестями.
Простите, ей богу, но я осознанно или нет постоянно ложил руку на её попочку. Глаза моих товарищей, конечно, показывали высшую степень офигевания. Потому что Бибигуль Сатаевна была сексуальным идолом всех студентов техникума.

Со мной учился парень из Мойынкума. Он пригласил меня на свою свадьбу и я решил поехать вместе с Бибигуль.

Мойынкум - это реально жопа мира, простите. Пустыня, где заканчивает свой путь величественная река Шу.
Она берёт начало из горных вершин Кыргызстана, набирает силу, а потом превращается в ручеёк, который растворяется в песках и выжженных степях Южного Казахстана.
Конечно, я никому не сказал, что со мной будет Бибигуль. Она не хотела ехать, но я настоял.
Мои друзья ждали меня на автостанции.
Я вышел первый, следом спустилась она.
Парни замерли. До сих пор помню их охреневшие лица. Они потерялись, они были ошеломлены. Преподаватель, которая их муштровала оказалась моей девушкой, моей возлюбленной. Вообще в этой истории она казалась существом из другого мира.

После того, как между нами вспыхнула искра и до того, как Бибигуль провожала меня в армию, было множество волнующих сердце мгновений. Не думал, что всё надо описывать. Иначе получится целый роман.
А может и надо.

В Инстаграм меня опять ругают. Просят писать о Бибигуль. Но, друзья, это ведь не книга, не роман и не кино.
Когда я погружаюсь в атмосферу тех дней, из памяти всплывают эпизоды, о которых я забыл и даже не вспомнил бы, если бы не начал писать эту историю.
Сейчас сижу в шоке. Человеческая память избирательна. Что-то она стирает. Вернее, задвигает на самые дальние полки.
И начав писать историю о своей первой любви я не думал, что эти рассказы поднимут из глубин подсознания целые пласты забытых воспоминаний.

«Слон», а вернее, Сапар был неплохой человек. Позже мы сдружились и на каникулах он пригласил меня к себе домой в Талдыкорган.
В его квартире было очень бедно. Старая мебель, выцветшие обои, ванная, покрашенная ядовито-зеленой краской, унитаз, покрытый ржавчиной.

Мама-инвалид воспитывала их с братом одна. Она была очень полная и едва ходила.
За ужином она гладила по голове Сапара, иногда целовала его в щеку. Было видно, что сильно соскучилась по сыну.
Сапар краснел и смущенно говорил: «ну мам, хватит».

Когда он закончил учебу, наши пути разошлись. Слышал, что он работал то там, то сям. А потом мне рассказали, что он повесился.

В общежитие меня, конечно, заселили в тот же день. Иногородним места давали без лишних слов.
Комната была скромная, мягко говоря. Четыре панцирные кровати, шкаф, стол.
Туалет на первом этаже, там же душ. Общага была трехэтажная с раздельными половинами для парней и девушек. Внизу ещё был холл и большая комната с телевизором. Ну и, конечно, комната для вечно недовольных вахтеров.
Строго в 22:00 они запирали двери и опоздавшим приходилось карабкаться в комнаты по веревкам из простыней.
Таким же образом парни, когда на город опускалась тьма, проникали на женскую половину…
Беременности и аборты происходили регулярно.

В общаге были практически тюремные порядки и процветала дедовщина. Первокурсники постоянно ходили побитые и голодные. Если не показал характер, то отбирали еду, деньги, одежду.
А характер мне пришлось показать в первый день. Вернее, ночь.
Я проснулся от громких ударов по двери. Её буквально выносили.
- Что случилось? - спросил я у своих соседей по комнате.
- За тобой пришли, - сказал мне Кайдар, паренек из Кзылорды. - Ты новенький, проверять будут, иди открой.

Я открыл двери. В коридоре стояли старшаки.
«Пойдем побазарим», - сказал один из них и меня отвели в комнату для сушки белья. Сушилка, короче.
Там начались эти тупые разговоры, откуда ты, чем дышишь, кого знаешь и тд.
Ясно было, что дело идёт к драке и я предложил решить дело в честном бою.
Обычно с первокурсниками выставляют драться обычных бойцов из старшаков. Главарь в потасовках не заморачивается. Но тут почему-то он решил размять кулаки. Его кличка была «Слон». Грузный, массивный парень родом из Талдыкоргана.
Ребята образовали круг, где мы начали кружить в бойцовском поединке.

До сих пор бесконечно благодарен старшему брату. Он нещадно гнал меня на тренировки, поднимал по утрам на пробежки, заставлял заниматься спортом. Брат вообще был грозой нашего района и всех держал в ежевых рукавицах, пока не встретил свою будущую жену. Там началась любовь-морковь и прочие телячие нежности.
А так, можно сказать, благодаря брату наш район обходили стороной разные молодежные группировки и мы в этой подростковой преступности времён СССР были островком спокойствия. Хотя стычки нет-нет случались.

…Этого здоровяка я, конечно, не одолел. Но он почувствовал, что я не так-то прост. Несколько моих ударов достигли цели.
После драки его взгляд изменился.
И это было главное для меня.
Больше по ночам в нашу комнату никто не ломился.

Хозяйку звали тетя Света. Это тогда для меня она была тетей. А с высоты сегодняшнего дня Света, это молодая женщина примерно 35 лет.
У неё было две дочери около 14 и 10 лет. Она воспитывала их одна.
Рано утром я уезжал на учебу и возвращался под вечер. Ужинал, а потом корпел над учебниками.
Лишь в выходные я расслаблялся и позволял себе выйти во двор, подышать воздухом сидя на скамейке у своего домика.
В один из таких теплых осенних дней тетя Света пришла ко мне, когда я вытянув ноги грелся под лучами остывающего солнца.
- Я приготовила котлеты, хочу угостить тебя, - сказала она.
Говорить о еде со студентом, это, конечно, козырь!
Я вежливо отказался, но глаза выдали, наверное.
- Пошли, поешь, вижу же, что хочешь, - улыбнулась она.

Очень вкусные были котлеты. Я их так уплетал, что треск стоял за ушами.
- Я, пожалуй, выпью, - сказала тетя Света.
- Пейте, ваше дело, - промямлил я занятый едой.

Она выпила не помню что. Взгляд её раздобрел. Речь стала путаться. Она стала смеяться невпопад. Потом притащила альбом с фотографиями. В юности тетя Света была очень красивая, как актриса из кино.
Меня восхитили эти фото, конечно. Но мне было пора спать. Кое-как я отпросился и ушел в свой домик.
Я уже видел десятый сон, как вдруг проснулся от осторожного стука в дверь.
Я не сразу понял, что происходит, спросонья встал, открыл дверь.
На пороге стояла тетя Света.
Шагнув вовнутрь, она сбросила с плеч халат и предстала передо мной совершенно обнаженной.

Я невольно отшатнулся и борясь с инстинктами стал отталкивать её от себя. Кажется, я даже ударил её. Не помню.
Была какая-то борьба, она пыталась обнять, повиснуть у меня на плечах. У меня бурлила кровь и одновременно мне было очень страшно.
В конце-концов она, обессиленная моим сопротивлением, ушла. А у меня до самого рассвета гулко билось сердце и я не мог уснуть. Как только часы показали шесть утра, я собрал все свои вещи и пошёл на остановку.
«Придется проситься в общежитие», - печально думал я сидя в полупустом автобусе.

Когда я поступил в техникум, остро встал вопрос с жильем.
Мама очень не хотела, чтобы я жил в общежитии. А папе было всё равно.

Я слышал как они бубнили об этом на кухне.
Мама настояла, чтобы мне сняли комнату или отдельную времянку и отец скрипя зубы согласился.
Это был уютный, зеленый домик в районе Казахфильма. А на дальнем конце участка стояла небольшая времянка. Вроде летней кухни. Мне понравилось.
- Теперь это твой дом, следить за порядком должен сам, - сказал папа.
- Хорошо.
- Деньги не трать направо, налево.
- Я понял.
- Учись хорошо!
- Да, конечно.

Вечером папа уехал. Я раскрыл кошелёк с деньгами. Хотелось всё потратить на сладости и лимонад. Но нет, не всё так просто, понял я. Началась другая жизнь.

Папа был немногословный. Туманным утром мы вышли из поезда и пешком дошли до пятиэтажки недалеко от вокзала Алма-Ата-2. Здесь жили какие-то дальние родственники, ну прямо очень дальние. Но что делать, других вариантов не было.

Двери открыла сонная, полная женщина. Она не сразу признала отца, но потом её лицо озарила кратковременная улыбка.
Трёхкомнатная квартира в доме на проспекте Коммунистический означала, что её хозяева коренные горожане.

Здесь жили дядя Берик и тетя Сауле. На следующий день папа уехал, а я в первый раз в жизни остался один. Несмотря на то, что папа оставил тёте 100 рублей за моё проживание, она еле терпела меня.
«Он месяц поживёт у вас, хорошо? Сдаст экзамены и уедет», - говорил ей отец сидя на кухне.
Тётя Сауле хихикала в ответ: «ой, пусть живёт, свои же люди, сочтёмся».

Она была главная в доме. Поэтому папа говорил с ней. Дядя Берик, как я понял, ничего не решал. Каблук, короче. Но был такой видный мужчина, он даже мусор выносил в галстуке, кажется. Был похож на Толегена из фильма «Кыз-Жибек».
Наверное, она ревновала. Родила ему трёх дочерей, располнела, может, разонравилась. Не знаю. Но она была стервозная.

Порой казалось, что она следит сколько кусков хлеба я съел, сколько выпил чая, сколько мяса употребил. В принципе так и было. Аппетит у меня был хороший. Сколько бы она не сверлила меня глазами, я ел от души.
С детства внутри меня поселилось чувство голода, которое я не мог утолить.
Еда сколько я помню была однообразная, возможно, не калорийная.
Нам хотелось всегда есть.

Сейчас вспоминаю своё детство. Очень жаль маму. Думаю, что при пустых полках магазинов, она каждый день страдала и мучалась в думах, чем сегодня накормить эту ораву.

Молоко

В 15 лет я впервые увидел огромный город. Это была Алма-Ата. Разинув рот я шёл по её тенистым улицам. Всё было в новинку, всё было впервые. Модно одетые люди, магазины, где без очереди можно было купить молоко и лимонад.
Да, меня это поразило.

Когда младший брат немного подрос и перешёл на кашки, моей ежедневной обязанностью было ходить в магазин за молоком.
Мне было 8 лет. Мама будила меня на рассвете, совала в руки железный бидон на три литра и отправляла в далекий и нелегкий путь.
Магазин открывали в 8:00, но занять очередь надо было к семи или раньше. У опоздавших шансы заполучить молоко стремились к нулю.
В воспоминаниях часто всплывает мой путь к магазину. Вот идёт дождь, а вот светит солнышко, а вот и зима.

Однажды я плёлся назад с бидоном молока и поскользнулся на льду. Драгоценная белая жидкость разлилась по дороге. Я расплакался от отчаяния. Молоко было недорогое. Но его ценность была в дефиците.
Мама, конечно, кричала на меня и ругала называя обидными словами.
Хорошо папа был в командировке. Иначе был бы я бит.

Максимально затемнил. Надеюсь, её никто не узнает.