#пишу | #minsung | #jilix
Минхо не хочет знать, куда Джисон уходит по ночам.
он видит, чувствует: в постели без него до болезненного холодно, и это отсутствие невозможно не заметить. и каждый раз — каждый чертов раз, — когда Джисон тихо сползает с кровати, берет вещи, одевается в коридоре... каждый раз Минхо ощущает, как скребётся вязкое чувство под грудиной, похожее на лаву — болезненно жжётся и не даёт спать до утра.
Джисон же наверняка не знает, что Минхо все замечает. он возвращается под утро, ложится обратно... словно ничего не происходит. словно это не он несколько раз в неделю уходит, оставляет Минхо одного — вновь, — и пропадает неизвестно где.
хочется схватить Джисона за плечи, крепко сжать, встряхнуть... Минхо бы даже прикрикнул на него — “куда ты уходишь по ночам?!“ — но с ужасом для себя обнаруживает, как раз за разом по утрам тянется за поцелуем. он губами касается шероховатой щеки Джисона, закрывает глаза и делает вид, что ничего не замечает.
Джисон не отвечает на его ласку.
день ото дня. ночь за ночью — в постели пусто, и Минхо чувствует, как его кожа обтягивает кости, а неназванное чувство выжигает изнутри.
утром он простит. ведь не знает, куда пропадает Джисон. может, у него личное расписание или бессонница... возможно, он просто гуляет, чтобы вернуться и уснуть — и Минхо продолжает искать ему оправдания, одно за другим, пока не сдается и не ломается окончательно.
все рушится.
Джисон снова уходит. уже несколько месяцев подряд. три часа ночи — и он выскальзывает из постели, из-под руки Минхо, не касается его и даже не смотрит... тихо берет вещи со спинки стула — те же самые, в которых был вчера, — и исчезает в прихожей.
дверь закрывается через пару минут.
Минхо не спит.
он смотрит в потолок. долго, вымученно, прислушиваясь к ощущениям в теле — слишком болит, скрежечет, пульсирует и душит...
и раз все рушится, лучше сломать это до конца.
он приподнимается, берет телефон с прикроватной тумбочки и щурится, когда включает экран. думает минуту, две, три... дрожь по руками так некстати — и Минхо выжидает ещё немного.
проходит больше часа. он наконец набирается смелости и звонит.
пускай Джисон поднимет трубку и объяснится. пускай скажет, куда он пропадает, продолжая держать Минхо за дурака — пускай объяснится, почему больше не целует по утрам.
четыре невероятно длинных гудка...
— да?
Минхо приоткрывает рот и сразу его закрывает.
точно.
Феликс.
Минхо бросает трубку.
он ждёт утра — и Джисон возвращается в пять. вновь ложится, засыпает... когда проходит рассвет и просыпается город, на кухне они вдвоем пробуют кофе — и Минхо готов поклясться, что у линии ключицы Джисона он видит поцелуй, который не оставлял.
но Джисон лишь поправляет футболку, словно не специально, и с лёгким возмущением говорит:
— представляешь, сегодня мне кто-то звонил прямо посреди ночи! незнакомый номер. хорошо, что тебя не разбудили.
Минхо болезненно улыбается.
кто-то.
он протягивает руку, касается его пальцев на столе... сжимает, слегка хмурится.
— Джисон, я...
разбит. уничтожен и растоптан: я знаю, что ты мне изменяешь, и прощаю тебя каждую ночь и каждое утро.
во мне не осталось больше гордости и силы — так люблю тебя, что не имеет значения, где ты и с кем... главное, что ты возвращаешься обратно.
Минхо хочет сказать ему. но не произносит ни слова.
и Джисон заглядывает ему в лицо и полушепотом спрашивает:
— что?
Минхо поднимает на него глаза. они блестят так, словно он вот-вот заплачет.
улыбается.
— ничего. я люблю тебя.
“даже если не любишь ты“.