Здравствуйте, я с анонсом нашего осенне-зимнего обучения
Как-то так получалось, что одна из самых интересных тем в детской психиатрии – расстройства поведения – оказывалась не раскрытой так, как я бы хотел на наших курсах.
Я все время возвращаюсь к моему опыту работы в больнице, у нас было очень-очень много детей с расстройствами поведения. Кто-то имел проблемы не сильные, кто-то очень яркие, у кого-то проблемы совершенно не проявлялись в отделении, а про кого-то мы постоянно говорили в ординаторской, назначая все увеличивающиеся дозы антипсихотиков. Кто-то пропадал с наших радаров, один или два раза оказавшись в больнице, а кто-то по принципу вращающихся дверей – выписывался и немедленно возвращался. Их истории болезни были похожи на собрания сочинений, склеенные вместе, с перечислением грехов и проступков («убежал из приюта, бродяжничал, не слушал учителя, грубил, обманывал, пил пиво») и чаще всего заполненных однотипными дневниками, назначениями и одинаковыми диагнозами.
У нас сформировалось отношение к расстройствам поведения как к чему-то банальному и простому, чему-то, что не требовало внимания большего, чем описание статуса, обоснования диагноза и назначения стандартной схемы (неулептил с пантогамом). И к чему-то в общем-то безнадежному. Мы очень хорошо отдавали себе отчет в том, что это «не настоящие больные», в том, что многие тут просто потому, что с ними дома и в интернатах не справляются, потому что они надоели или с ними опасно.
Время шло, я учился работать самостоятельно, мне приходилось принимать решения, которые не включали в себя госпитализаций, с кем-то из моих пациентов и их семей я стал знакомиться ближе и больше понимать то, что происходит у них дома, больше понимать, как устроены их расстройства. И я стал больше и больше читать.
Так я узнал, что расстройства поведения бывают разных видов – скрытые и открытые. Узнал, что у мальчиков и у девочек есть существенная разница в том, как их расстройства поведения проявляются. Узнал, что за ними лежат не абстрактная непонятная органика, а ясные нейробиологические и социальные факторы, которые можно выделять и которыми можно управлять. Узнал, что существуют классификации нарушений поведения, диагностические критерии и правила, благодаря которым становится возможно всем этим управлять. Узнал, что существуют лонгитюдные исследования, которые позволяют предсказывать прогноз людей с расстройствами поведения, результаты которых можно применять к конкретным случаям.
Об этом мы приготовили наше новое обучение – короткое, всего 5 недель, целиком про расстройства поведения. Мы пойдем от простых к более сложно устроенным – от оппозиционно-вызывающего расстройства и нарушения правил к клептомании и пиромании – мы будем тренироваться анализировать суть расстройств и составлять подходящие программы терапии для каждого. Начнём с двадцатых чисел ноября )
Как-то так получалось, что одна из самых интересных тем в детской психиатрии – расстройства поведения – оказывалась не раскрытой так, как я бы хотел на наших курсах.
Я все время возвращаюсь к моему опыту работы в больнице, у нас было очень-очень много детей с расстройствами поведения. Кто-то имел проблемы не сильные, кто-то очень яркие, у кого-то проблемы совершенно не проявлялись в отделении, а про кого-то мы постоянно говорили в ординаторской, назначая все увеличивающиеся дозы антипсихотиков. Кто-то пропадал с наших радаров, один или два раза оказавшись в больнице, а кто-то по принципу вращающихся дверей – выписывался и немедленно возвращался. Их истории болезни были похожи на собрания сочинений, склеенные вместе, с перечислением грехов и проступков («убежал из приюта, бродяжничал, не слушал учителя, грубил, обманывал, пил пиво») и чаще всего заполненных однотипными дневниками, назначениями и одинаковыми диагнозами.
У нас сформировалось отношение к расстройствам поведения как к чему-то банальному и простому, чему-то, что не требовало внимания большего, чем описание статуса, обоснования диагноза и назначения стандартной схемы (неулептил с пантогамом). И к чему-то в общем-то безнадежному. Мы очень хорошо отдавали себе отчет в том, что это «не настоящие больные», в том, что многие тут просто потому, что с ними дома и в интернатах не справляются, потому что они надоели или с ними опасно.
Время шло, я учился работать самостоятельно, мне приходилось принимать решения, которые не включали в себя госпитализаций, с кем-то из моих пациентов и их семей я стал знакомиться ближе и больше понимать то, что происходит у них дома, больше понимать, как устроены их расстройства. И я стал больше и больше читать.
Так я узнал, что расстройства поведения бывают разных видов – скрытые и открытые. Узнал, что у мальчиков и у девочек есть существенная разница в том, как их расстройства поведения проявляются. Узнал, что за ними лежат не абстрактная непонятная органика, а ясные нейробиологические и социальные факторы, которые можно выделять и которыми можно управлять. Узнал, что существуют классификации нарушений поведения, диагностические критерии и правила, благодаря которым становится возможно всем этим управлять. Узнал, что существуют лонгитюдные исследования, которые позволяют предсказывать прогноз людей с расстройствами поведения, результаты которых можно применять к конкретным случаям.
Об этом мы приготовили наше новое обучение – короткое, всего 5 недель, целиком про расстройства поведения. Мы пойдем от простых к более сложно устроенным – от оппозиционно-вызывающего расстройства и нарушения правил к клептомании и пиромании – мы будем тренироваться анализировать суть расстройств и составлять подходящие программы терапии для каждого. Начнём с двадцатых чисел ноября )
