Из давнего
ВОСТОЧНАЯ ЛЕГЕНДА
Я многого в жизни не понял,
хоть много чего повидал,
но, главное, мне непонятно,
зачем я от женщин страдал.
Красотки, толстушки, худышки,
латышки, армянки, мордва –
на них, на мартышек, без счета
я тратил бабло и слова.
Непросто порою дается
победа в любовных делах,
с уродкой неделями бьешься,
а дело – не дело, а швах.
А то подойдешь к королеве
и думаешь: шансов-то нет,
а утром глаза продираешь –
она тебе штырит омлет.
День-два ты красотку терзаешь,
как суслика горный орел,
на третий уже соображаешь,
что час расставанья пришел.
Ее гладкоствольное тело
тебя уже не веселит,
тебе подавай хоть калеку –
по горло красою ты сыт.
Бежишь и находишь страшилу,
отжучишь – и сдохнуть готов.
Страданья, сплошные страданья
у нас, похотливых скотов.
Однажды занес меня случай
в богатый узбекский кишлак,
и долго не мог я пристроить
там свой сиротливый кутак.
Когда возвращались кызымки
с работ на полях анаши,
я стал их встречать у арыка,
ловить, типа, рыбу решил.
И стала одна черноглазка
посиживать возле меня,
карасиков щупать в ведерке,
по своему что-то бубня.
Однажды удумал я шутку,
в трусы карасей напускал,
дождался с работы малютку
и рыбку игриво достал.
Потом и другую, и третью
из гульфика вытащил я,
и вижу – как майское солнце
смеется кызымка моя.
А говорю ей, не бойся,
дай руку и рыбку возьми.
Ой, что это? Странная рыбка…
Ты слюнкой ее покорми.
Лишь ивы плакучие знают,
как рыбку кормили мою.
Увез я в Россию кызымку,
в сожительстве с ней состою.
Она мне детишек рожает,
работает в детском саду,
и мне по ночам позволяет
с девчонками мять лебеду.
Она научилась по-русски
и как-то, когда подпила,
историю мне рассказала,
верней, то легенда была.
Давным-предавно в Самарканде
жил мастер по кличке Верблюд,
шкатулки он делал для денег,
и был он сутул, стар и худ.
Однажды для дочки визиря
шкатулочку он смастерил,
за это визирь двух верблюдов
сверх платы ему подарил.
“К чему мне верблюды визиря, —
вздохнул старый мастер Верблюд. –
где буду пасти и держать их?
Они все шкатулки сжуют.
Пожалуй, зарежу верблюдов,
их мясо я впрок засушу,
из шкур – сапоги, а с визирем
вопрос как-нибудь уж решу”.
Верблюд взял заточенный ножик
и вышел к верблюдам во двор,
и вдруг превратились верблюды
в двух дивных близняшек-сестер
с глазами, как синие блюдца,
с каскадами черных волос.
“Не надо нас резать, почтенный,
а лучше целуй нас взасос!” –
вскричали прекрасные девы
и бросились враз к старику,
стянули с него шаровары
и стали хватать за ку-ку.
“Отстаньте, бесстыжие девки,
оставьте в покое кутак!” –
вскричал старичок. А красотки
в ответ ему: “Может быть, так?” –
И тут же прекрасные пери
в двух отроков, нежных лицом,
безусых совсем превратились,
и вновь завладели концом.
И в обморок грохнулся старый,
юнцы подхватили его,
и в дом на кошму потащили,
и стали немножко того…
Легенду я ту не дослушал –
сморился, такие дела.
Но сказка мне в самую душу,
под самое сердце вошла.
Мораль этой сказки такая:
подступят к тебе чудеса,
и две ясноокие девы
начнут теребить телеса –
ты им не кричи: убирайтесь,
я, типа, совсем не такой!
Пускай они делают чудо
и телом, и ртом, и рукой.
(Вадим Степанцов)
