Мишкины Рассказы

ВЕНТСПИЛС.

Все присутствующие в автобусе, включая хозяина багажа Джима Фредриксона, с интересом рассматривали внутренности чемодана, вероятно, ожидая момента, когда оттуда будет извлечен пакет с кокаином. Я же смотрел на вещи Бьярне, представляя последствия их досмотра.
Рация вновь с треском ожила и наполнила салон латвийской речью. В это время я качнулся в сторону сидящего рядом датчанина и шепнул ему на ухо:
- Сall captain! In Danish! - и подвинул ногой один из его чемоданов.
- Что ты сказал? – строго спросил один из таможенников.
- Cold! – ответил я.
И, переведя взгляд на Бьярне и поежившись, продолжив коверкать английские слова: - Called!... Quite cold today!
Мозг датчанина, наконец, проанализировал полученную информацию и сделал из этого правильные выводы. Он щелкнул замками дипломата, положил чемоданчик на колени, открыл крышку и нажал на клавиатуре кнопку «Power». Включилась подсветка, и внутренности автомобиля озарились тревожным оранжевым светом. Бьярне снял трубку, и в установившейся на миг тишине все явно услышали гудок сигнала «готовности к набору». Последующие пять минут все молча и внимательно слушали по громкой связи разговор Бьярне с неизвестным абонентом, который велся на датском языке. Хотя отдельные слова: таможня, порт, Вентспилс и номер микроавтобуса были произнесены на английском.

ВЕНТСПИЛС.

Из-за закрытых занавесок, расположенных на боковых окнах, в салоне было темно. Тем не менее я хорошо рассмотрел сидящих внутри четырех человек, одетых в серо-зеленую униформу. Один из них включил свет и казенным голосом с сильным прибалтийским акцентом проговорил:
- Вы пересекли государственную границу Латвии, минуя процедуры таможенного контроля! Но действующий на режимной территории порта мобильный таможенный пост легко уладит это недоразумение!
Законность происходящего казалась сомнительной, и все это больше походило на розыгрыш, но установленная между креслами водителя и пассажира стационарная радиостанция, то и дело наполнявшая тревожную атмосферу командами на непонятном нам языке, косвенно подтверждала принадлежность автомобиля к реальным силовым структурам.
- Есть ли у Вас предметы, запрещенные к перемещению через границу, или ценности и денежные средства, не внесенные в декларацию? – голосом робота продолжил инспектор.
В салоне микроавтобуса установилась звенящая тревожная тишина. Я посмотрел на копающегося в карманах Бьярне и почему-то ответил:
- Ничего такого нет!
- А вот в этом мы сейчас и убедимся! – сказал один из таможенников и принялся открывать один из чемоданов.
- А говорили, ничего нет! – он вытащил из чемодана два блока сигарет «Prince». – Один блок с целью предотвращения контрабанды табачными изделиями, изымаем!
Он бросил сигареты на лежащий на полу коврик и продолжил осмотр. Через несколько минут там же оказалась и бутылка национально алкогольного напитка «Gammeldanck», который датчане обычно берут с собой в экстремальные путешествия.

ВЕНТСПИЛС.

Все три контролера подошли к разделительному стеклу.
- Предъявите документы! Личные вещи и багаж к досмотру! – решительно потребовал один из них.
- Нет у меня багажа! Все осталось в гостинице, только документы! – я показал проверяющему портфель. - Целью нашего визита является нефтяной танкер, а не «философский» пароход!
Мужчины за стеклом насторожились. Старший из них внимательно посмотрел мне в глаза и забрал из рук напарника мой паспорт.
Я понял, что брякнул лишнего, и покорно опустил голову. Охранник листал паспорт и раздражение, читаемое на его лице, усиливалось с каждой перевернутой страницей. В документе, кроме латвийской, имелись действующие многократные визы в Данию, Швецию, Люксембург, Великобританию и США.
- Проходите! – наконец сказал сотрудник портовой охраны и потерял ко мне всякий интерес.
- А где находится наш причал? – наклонившись к окошку, спросил я.
- Вот там, – он махнул рукой и добавил, - Кого-нибудь спросите. Язык до Киева доведет!
Гремя пластмассовыми колесами чемоданов, мы шли по прямой раздолбанной дороге около десяти минут. Настроение было прекрасным. Свежий соленый морской воздух наполнял легкие и вызывал романтические иллюзии. Возле нас остановился ухоженный рыжий РАФик.
- Подвезти? – спросил улыбающийся водитель из приоткрытого окна.
- Если не сложно, подвезите! Нам до нефтеналивных причалов! – с радостью согласился я.
- Десять долларов найдете? – испортил о себе первое впечатление почувствовавший возможность заработать шофер.
- Найдем! – я отдал водителю денежную купюру и махнул товарищам, чтобы они загружались в автобус.
- Багажник открой! – попросил я новоявленного «таксиста».- Чемоданы туда поставим!
- Да берите их в салон, тут недалеко! – еще шире улыбнулся водитель.
Все уже разместились в микроавтобусе. Я поднес к Боковой двери два чемодана.
«Давайте я Вам помогу!» - серьезный молодой человек в форме сотрудника таможенной службы легко подхватил и увлек внутрь тяжелый багаж.

ВЕНТСПИЛС.

Как это обычно делают в случае опасности главные герои американских боевиков, мы покинули гостиницу через технические помещения кухни ее ресторана. Водитель старенькой Волги, случайно остановленный на улице частник - отставной военный моряк, чувствовал себя участником специальной операции. Поэтому ехал к порту через многочисленные дворы и гаражные кооперативы, постоянно проверяясь в попытках оторваться от преследования и сбросить несуществующие хвосты.
На КПП морских ворот Вентспилса уже был заказан пропуск для группы датчан - представителей компании-покупателя нефти, следующих на танкер по приглашению его капитана.
Во время поездок в Данию я обратил внимание, что в аэропорту Копенгагена граждане этой скандинавской страны при возвращении из путешествий не предъявляют пограничнику национальный паспорт, а просто показывают ему обложку со словами «Dansker» («датчанин» на датском языке). После чего военный «отдает гражданину честь» и говорит: «Добро пожаловать домой!»
Такой порядок прохождения границы у бизнесменов, часто летающих в командировки, становится обыденным.Поэтому стоявший перед окошком службы безопасности порта Бьярне Бидстед и не думал передавать кому-то свой документ. Он держал его в руках, улыбался, шутил и даже подарил трем сотрудникам поста по пачке сигарет.
Судно, стоящее у нефтеналивного причала Вентспилского порта, к которому мы направлялись, являлось суверенной территорией Королевства Дании. Для посещения корабля нужна была соответствующая въездная виза.
Через вертушку турникета пункта пропуска с чемоданами и зажатыми в руках паспортами просунулись сразу три человека: Бьярне, Кулыгин и Джим, поэтому в проходе образовался затор. В действительности это и являлось специальной операцией, детали которой были оперативно разработаны в салоне такси после того, как Кулыгин сообщил, что никаких других действующих виз, кроме визы в Латвию, у него в паспорте нет. Обложки паспортов датского и российского заграничного паспорта практически идентичны по цвету. Поэтому толкающийся в тесном проходе Кулыгин играл роль немногословного датчанина. Главной его задачей было не засветить перед проверяющими выбитого на обложке аусвайса золотого двуглавого орла. Несмотря на отсутствие театрального образования, роль была сыграна неплохо, и через несколько минут тройка добродушных иностранцев была пропущена на режимную территорию.
При проходе через КПП я ударился голенью о неожиданно заблокированную металлическую вертушку и скрючился от боли. Такое ощущение испытывает долго валяющийся на поле футболист, получивший удар выставленными вперед шипованными бутсами. Поэтому в тесном пространстве отчетливо прозвучало мое не сдержанное: «Бляяя!»
Контролеры вздрогнули и насторожились. Один из них открыл дверь и спросил Бьярне:
- А это кто?
- Это Михаэль, наш переводчик! Он русский! – ответил датчанин и что-то добавил своим спутникам, после чего те дружно захохотали.

ВЕНТСПИЛС.

По всем правилам оперативной работы нужно было немедленно покинуть засвеченное перед неприятелем место нашей дислокации. Если Бьярне декларировал ввезенные деньги на таможне Рижского аэропорта, то информация о сумме, вполне возможно, ушла на сторону. Тогда роящиеся внизу тревожные парни находятся у гостиницы не просто так. Замок на входной двери щелкнул и провернулся, и в комнату вошел Кулыгин.
- Все ОК! – сообщил он с чувством выполненного долга.
Но вместо ожидаемых аплодисментов услышал четкую команду:
- Десять минут на сборы! Мы переезжаем!
- Куда? – с недоумением спросил Николай.  
- Вам сообщат! – я тоже улыбнулся и спрыгнул с подоконника.
Неожиданно зазвонил телефон. Бьярне раскрыл чемодан и прижал к уху черную трубку. Разговор шел на непонятном языке и длился не более пяти минут. Окончив говорить, датчанин засиял, как хромовый сапог, и сообщил:
- Я разговаривал с капитаном танкера. Судно вошло в порт и встало под погрузку. Мы все приглашены на корабль и можем провести сегодняшнюю ночь у них в гостях! – и, глядя на меня, добавил: - Надеюсь, у Вас есть нужные въездные визы.

ВЕНТСПИЛС.

Первая же ставка, сделанная «топ менеджером» оказалась удачной. Не считая, он бросил часть выигранных фишек Бьярне, забрал часы, хищно улыбнулся и сказал:
«Удачи, господа! Уверен, что увидимся! Вы же планируете пробыть здесь еще пару дней?!»
После чего группа тревожных посетителей переместилась к столу для игры в Black Jack. Их осведомленность о наших планах настораживала, отчего в голову лезли нехорошие мысли. Но наивные иностранцы расценивали случившееся как шутку, которая внесла определенную остроту в унылость двухдневного пребывания в небольшом прибалтийском городе. В результате этого мне пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть их из оазиса европейского комфорта в совковый интерьер гостиничных номеров и уложить спать.
В восемь утра Кулыгин отправлялся на встречу с портовыми служащими. Поэтому мы решили, что будем завтракать вместе в городе после его возвращения.
Переговорщик задерживался. Радиоприемник, стоящий в номере Бьярне Бидстеда, сообщил, что в Вентспилсе 11 часов дня. Я сидел на подоконнике в номере датчанина и рассматривал обычно пустую автомобильную стоянку, которая сегодня была заполнена подержанными иномарками немецкого производства. Коротко стриженные водители и пассажиры,одетые в спортивные костюмы и кожаные куртки, стояли возле автомобилей и что-то обсуждали, активно жестикулируя, то и дело поглядывая, как мне казалось, на наши окна.
- Николай возвращается! – сообщил я присутствующим, увидев протискивающегося между автомашинами Кулыгина.
Бьярне подошел к окну и, заметив внизу нездоровую активность, спросил:
- А это что? Профсоюзное собрание докеров Вентспилского порта?
Вопрос остался без ответа, так как в комнату вошел улыбающийся Кулыгин, который тут же сообщил:
- Всё согласовал! Судно сегодня поставят под погрузку! Но за его перемещение в очереди нужно заплатить!
- Сколько? – тут же спросил Бьярне. Он вытащил из-под кровати чемодан, открыл его и, не дожидаясь ответа,продолжил. - Здесь сто тысяч долларов США!
В номере установилась тревожная тишина. Не слезая с подоконника, я посмотрел на пачки стодолларовых купюр,затянутых в банковские упаковки. Затем перевел взгляд на собравшихся внизу бойцов, понял, что живыми мы отсюда не уедем, и загрустил. Глядя на мою кислую физиономию, Бьярне сделал по этому поводу свои выводы и добавил:
- Если нужно, я сгоняю в Ригу, в Датское Посольство и привезу еще столько, сколько нужно!
- Две с половиной тысячи! – вмешался в разговор Кулыгин. Он переждал возникшую паузу и повторил: - Мне нужно передать 2500 долларов США!
- И это все? – удивился Бьярне.
- Да, все! По плану так и должно было быть! – с улыбкой ответил я датчанину. – Но после того, как ты показал нам содержимое своего чемодана, возможны варианты!
Бидстед отсчитал Николаю нужную сумму, после получения которой тот сразу уехал в порт.
 

ВЕНТСПИЛС.

Игорное заведение располагалось в угловых помещениях первого этажа гостиницы. Вход туда в нерабочие дни был закрыт обычными невзрачными шторами. За ними виднелась дверь, открывать которую после осмотра выцветшей фасадной материи не очень-то и хотелось.
Но внутреннее убранство казино вызывало грандиозное впечатление. Казалось, что все здесь, включая безупречный интерьер, продуманное освещение, запах и вышколенный персонал перенесено в Вентспилс неведомой силой «под ключ» прямо из Монте Карло. Как ни странно, внутри не было посетителей. А отсутствие рекламы подтверждало мысли о том, что владельцы не рассматривают постояльцев отеля как потенциальных клиентов.
Я осмотрел стены в поисках часов и, не найдя их, уточнил время у Бьярне. Его Vacheron Constantine показывал ровно 22.00. Мы, наконец, расслабились, выпили по порции хорошего виски, некоторое время провели за карточным столом, где Бьярну сопутствовала неожиданная удача, после чего переместились к рулетке. В это время внутри заведения появились новые посетители – пятеро похожих на банковских топ менеджеров молодых мужчин, одетых в хорошие классические костюмы. Но их суровые взгляды, развязные манеры, излучаемые ими волны собственной исключительности опровергали первые впечатления и показывали, что основным родом их деятельности являются вовсе не бухгалтерские проводки.
Крупье раскрутил волчок и голосом с сильным прибалтийским акцентом произнес: «Делайте ваши ставки, господа!»
Старший из вновь прибывших поправил на шее толстую золотую цепь, прошел вдоль стола, наклонился над Бьярне, взял самую большую из стопок стоящих перед ним фишек и бросил их на стол со словами: «Это все на черное!».
Барабан по-прежнему крутился. Звук прыгающего по нему шарика отчетливо бил по ушам. Крупье судорожно облизывал губы и молчал.
Бандит спокойно смотрел то на меня, то на датчанина и,наконец, обращаясь ко мне, сказал: «Не ссы, деньги есть!»
В подтверждение своих слов он положил перед Бьярне снятые с запястья наручные часы. Затем скинул и бросил приятелям пиджак и, наклонившись ко мне, продолжил: «Золотой Rolex! Если ты в курсе!»
Но мой взгляд фокусировался не на хронометре, а на клейме, выбитом на рукоятке торчащего из-за его пояса пистолета, где на фоне устремленных вверх стрелок читалась надпись «Beretta».
«Ставки сделаны! Ставок больше нет!» - наконец выдавил из себя крупье.

ВЕНТСПИЛС.

Мы прибыли на место уже в сумерках. Водитель, перед тем как уехать, пожал мне руку и, махнув головой в сторону серой постройки, уверенно заявил:
«Нормальный отель!»
Обшарпанная панельная пятиэтажка была больше похожа на общежитие студентов медиков имени монаха Бертольда Шварца. Внутренний интерьер вызывал жуткую тоску. Тем не менее мы оплатили два номера, каждый из которых былоборудован удобствами и картонными, закрывающимися изнутри на проволочный крючок дверями. Из окон четвертого этажа открывался вид на стоянку перед парадным входом в гостиницу.
Два первых дня были потрачены на поиски контактных лиц, которые могли бы помочь нам избежать дополнительных финансовых издержек.
Наконец, в результате череды различных проверок, пробив стену взаимного недоверия, человек, способный поставить наш танкер на погрузку в течение последнего отведенного для этих целей дня, был найден. Встреча с ним в портовой зоне была назначена на 9 часов утра.
Вечером в наш номер ворвался обрадованный этой новостью Бьярне Бидстед и заявил:
«Господа! Приглашаю вас в казино!»
И, не дожидаясь ответа, продолжил:
«Идти никуда не нужно! Казино располагается здесь, на первом этаже нашей гостиницы!»

ВЕНТСПИЛС.

Рейс авиакомпании Scandinavian Airlines по маршруту Копенгаген – Рига задерживался. В связи с этим добраться до Вентспилса общественным транспортом сегодня не представлялось возможным. Я уже понимал, что первую ночь в Прибалтике мы проведем в Риге, но все же подошел к крепким пацанам в кожаных кутках, контролирующим рынок автоперевозок в районе столичного аэропорта Латвии, чтобы прицениться к возможности поездки к морю на такси. Этот сегмент бизнеса контролировали русскоговорящие бандиты, поэтому языковых барьеров, вызванных непростыми отношениями двух соседних народов, здесь не возникло. А после того, как выяснилось, что бригадир аэропортовой команды родом из Воркуты, я получил заверения, что в случае необходимости мы будем доставлены по любому адресу с гарантией безопасности и льготной цены. Я смотрел в честные глаза случайно встреченного земляка и все больше укреплялся в мысли, что ехать нужно на автобусе.
Как только я увидел озабоченное лицо Бьярне Бидстеда, вышедшего из зеленого коридора в зал прилета аэровокзала, то понял, что возможна корректировка наших планов.
- Я только что разговаривал с капитаном. – четко, по-военному доложил Бьярне. – Судно прибыло и встало на рейд в ожидании очереди на погрузку. На это отводится три дня. Начиная с четвертого, за каждый день ожидания мы дополнительно будем оплачивать собственнику судна 75 тысяч долларов США!
- А где ты в таможенной зоне нашел телефон? – с сомнением спросил я.
- Телефон у меня с собой! – с гордостью заявил датчанин и протянул мне небольшой чемодан.
В таких кейсах главные герои криминальных боевиков обычно перевозят деньги. В нашем случае это действительно было мобильное средство связи. По виду оно было похоже на системный блок стационарного компьютера и весило, как мне показалось, не менее пятнадцати килограммов. Именно на этот чемодан внимательно смотрел мой новый воркутинский знакомый во время погрузки нашей группы в микроавтобус Рижского автозавода РАФ.
- Это телефон! – не дожидаясь вопроса, пояснил я.
- До Вентспилса двести километров. И там нет оператора мобильной связи! – с усмешкой парировал один из «таксистов».
- Тут мощный антенный усилитель, он уверенно ловит сигнал шведского оператора с острова Готланд! – развеял я сомнения новых знакомых, проявив познания в области географии, и сел на место рядом с водителем.
Через пару минут РАФик фыркнул и тронулся в путь.

ВЕНТСПИЛС.

Лицензия на экспорт пятидесяти тысяч тонн сырой нефти, добытой одной из компаний, входящих в структуру объединения «Коминефть» была получена. За несколько месяцев до этого Правительство РФ закончило согласование юридических документов о создании в Люксембурге Коми республиканского инвестиционного банка, а Центральный Банк России дал разрешение оставить валютную выручку от продажи этого стратегического сырья за рубежом для формирования первой части уставного капитала будущего финансового учреждения. По системе магистральных трубопроводов «Транснефть» черное золото должно было прибыть в Вентспилский порт, а там перегружено в танкер.
Никакой форс-мажор, за исключением внезапного начала военных действий, не мог сорвать исполнение контракта. Акватория Балтийского моря являлась безопасной для судоходства. В ее нейтральных водах, да и в самом порту Вентспилса, напрочь отсутствовали сомалийские пираты. Тем не менее директор создаваемого банка Бьярне Бидстед и представитель компании покупателя Джим Фредриксон изъявили желание с целью устранения возможных мелких недоразумений лично проконтролировать процессы перевалки углеводородного сырья, происходящие на нефтеналивном терминале в Прибалтийском порту.
В перспективе планировалось провести еще несколько отправок. Поэтому для установления личных контактов на уровне портовых служащих среднего звена, так необходимых при ведении сложного нефтяного бизнеса, к группе иностранцев присоединился начальник отдела экспорта нефти добывающей компании Николай Кулыгин.Обеспечивать решение организационных и общих вопросов в Латвию направили и меня.

Решил сегодня проветрить мозги, катаясь на лыжах. В итоге чуть нос не отморозил 😀

СИНГАПУР.

Обилие везде японской электроники, ее низкая цена, которая к тому же по мере подъема на верхние этажи торгового центра на полностью идентичную технику значительно уменьшалась, привели нас в состояние транса. Забыв обо всем на свете, мы увлеклись шопингом и вернулись в «Меридиан» когда стрелки часов показывали уже 21.00.
Отель был построен таким образом, что внутри здания основного корпуса находился атриум, в котором создавалось впечатление, что ты находишься в настоящем тропическом лесу. На шестом этаже, где мы жили, располагался как бы висящий в воздухе бассейн,стилизованный под жемчужную раковину. Купание в бассейне заканчивалось в 19.00, о чем предупреждала табличка при входе. А по пятницам здесь на свежем воздухе возле воды накрывали фуршетные столики с десертами.Сюда после ужина приходили постояльцы отеля: барышни в коктейльных платьях и мужчины в костюмах.
Первым, что мы услышали на фоне раздающейся со стороны террасы живой фортепианной музыки, был восторженный визг и плеск воды. Это пробежавшая между столов не умеющая толком плавать четырехлетняя Маргарита плюхнулась в бассейн, пытаясь за счет инерции разбега добраться до его бортика, расположенного с другой стороны. Все остальные наши дети, которые, судя по посиневшим губам, не вылезали из воды несколько часов, резвились тут же. Обрадованные появлением родителей,они замахали руками, приглашая нас присоединиться к вакханалии. Но водные процедуры на этом были закончены,и колонна босых, покрытых мурашками детей под аплодисменты участников покинула место проведения коктейльной вечеринки.
В прошлом году во время совместного ужина Ида Галич, как опытный блогер, посоветовала мне чередовать текстовые лонгриды с короткими зарисовками на темы, которые, возможно, могли бы заинтересовать подписчиков. Например, о том, как нам удалось вырастить и воспитать таких замечательных, хороших и добрых детей. Сейчас, по окончании серии сингапурских историй, я вдруг понял, что не знаю, как воспитать. А вот вырастить – это, сами видите, совершенно случайно!

СИНГАПУР.

К трем часам дня, изрядно уставшие, мы вышли из павильона «Мир тьмы», где наблюдали в реальности процесс охоты ночного обитателя мангрового леса – желтой рыбной совы. После того как пернатый представитель мировой Красной книги с аппетитом склевал пойманную в ручье форель, я почувствовал острое желание съесть бутерброд с селедкой. Но, поняв его иллюзорность, сказал сам себе: «Мечтай о чем-нибудь великом!» - одну из крылатых фраз главного героя фильма «Курьер», после чего проглотил слюну и успокоился.
Павильон располагался на территории одного из крупнейших в мире парка птиц. Мы уже привыкли, что все здесь, в Сингапуре, было самым большим и самым лучшим. Парк птиц и зоопарк находились сравнительно недалеко друг от друга, поэтому их посещение по туристической программе было запланировано в один день. Система освещения в последнем павильоне работала таким образом, что в дневное время в нем «создавалась ночь».
Щурясь от яркого солнца, мы терли глаза, пытаясь посчитать количество вышедших из джунглей детей. Но никто из них не потерялся. Возбужденные, но все же уставшие, все наши дети были на месте.
Леха поправил на голове волосы цвета оперения канадского рыжего филина, надел солнечные очки и сказал:
- Так, друзья! До ужина осталось 4 часа. А у нас в программе еще посещение торгового центра. Предлагаю экскурсию здесь закончить и выдвигаться в город.
- Я не хочу идти в магазин! – надул губы Стас.
- И я не хочу! – поддержала его Женя.
- А я хочу в бассейн! – дополнила хор Маргарита.
Мы жили за городом, и поездка в гостиницу значительно сократила бы время, отведенное на шопинг. Поэтому после непродолжительных консультаций мы, находясь при памятии в трезвом уме, приняли решение, осознание возможныхпоследствий которого Татьяна с содроганием вспоминает до сих пор.
Остановив первую попавшуюся автомашину такси, мы вручили водителю, руки которого были покрыты татуировками с изображениями драконов, двадцать сингапурских долларов. Затем посадили внутрь авто пятерых детей, старшему из которых Славке Веснину было 8 лет, и отправили их в отель.
 

СИНГАПУР.

Прогулка на слонах по территории Сингапурского зоопарка, где звери содержались в условиях, максимально приближенных к естественным, подходила к концу. С высоты трех метров окружающая картинка выглядела немного иначе, чем снизу. Сверху не удавалось сконцентрироваться на красотах природы. А посмотреть вокруг, поверьте, было на что. Я сидел первым из трёх размещенных на слоне наездников, крепко сжимая ногами похожую на железнодорожную цистерну шею, и изо всех сил старался не рухнуть вниз, под этот биологический асфальтоукладчик. Слон поднял ногу и широко шагнул, преодолевая какое-то препятствие. Я, пытаясь сохранить равновесие, прижался всем телом к его холке, выставил вперед растопыренные руки и схватился за длинные и жесткие, как проволока, слоновьи ресницы. Животному,вероятно, не понравилась происходящая у него на голове суета. Он недовольно прогудел вытянутым хоботом, хлопнул меня по руке своим жестким кожаным шлангом и остановился, давая возможность назойливым туристам десантироваться на землю. Я все еще лежал между слоновьими ушами, как пиявка, прижавшаяся к его грубому телу, и с удивлением рассматривал торчащие из слоновьей кожи жесткие серые волосы. За них даже можно было держаться, как за прочную рыболовную леску. Волос было довольно много, но на фоне темно-серой кожи со стороны они были практически не видны.
- Леша! Слон такой волосатый, как мужик! – раздался за спиной голос восторженной Натальи.
- Я не понял, ты где таких мужиков-то видала?! – язвительно спросил Алексей, оторвавшись от видеокамеры.
Улыбающаяся Наташа с тремя детьми сидела на слоне, замыкающем караван. Я уже стоял на земле и пытался стряхнуть с ладони прилипший к ней серый волос.
«Слезай, слезай! Сейчас мы с тобой эту тему обсудим! – слышался со стороны обращенный к супруге голос Веснина».
Мое сознание вдруг перенесло меня в 1979 год. Я как наяву представил себе просторное помещение гарнизонной бани, переполненное голыми мужскими телами, как покрытыми растительностью, так и без нее. Еще раз посмотрел на прилипший к руке волос, перевел взгляд на слона и подумал, что в вопросе волосатости мужиков Лехе явно не хватает насмотренности.

СИНГАПУР.

Этот же вопрос: «А Жанна где?», но обращаясь конкретно к своей супруге, задал раскрасневшийся еще больше Веснин.
«Только что была тут!» - уверенно заявила Наталья.
Она повернула голову в сторону стоящих неподалеку детей и позвала:
«Жанна! Подойди, пожалуйста, ко мне! Жан-на!!!»
«Жа-анна!!!» – дуэтом прокричали Рита и Татьяна.
Но никакой реакции на это не последовало. Через пятнадцать минут в результате опроса всех взрослых членов туристической группы и беседы с детьми выяснилось, что здесь, на острове, никто Жанну не видел. Понять, где находился ребенок при пересечении пролива из-за переполненности парома не представлялось возможным.
Леша вдруг успокоился и из рубахи-парня превратился в Леонида Броневого, исполняющего роль шефа гестапо Генриха Мюллера в фильме «Семнадцать мгновений весны». Он навис над супругой, и та, как радистка Кэт, отвечая на логически выверенные вопросы искушенного в проведении разведывательных допросов профессионала, неожиданно вспомнила, что не видела дочь даже выходящей из автобуса.  Теперь оставался сущий пустяк - нужно было найти этот автобус, не зная ни его марки, ни номера государственной регистрации в четырехмиллионном Сингапуре, большая часть населения которого говорила лишь на китайском и малайском языках.
Мобильная связь в то время находилась в зародышевом состоянии. Сотовых телефонов ни у кого ещё не было. Тем не менее выяснилось, что группу забирал от отеля специально заказанный шатл, водитель которого оставил его на стоянке, а сам по причине выходного дня ушел домой. Поиски водителя заняли какое-то время. А ещё через полчаса пустой автобус прибыл к паромной переправе и открыл дверь перед ворвавшейся в салон Натальей.
Пятилетняя Жанна крепко спала, вытянувшись во весь рост на креслах в конце салона. Она только что разлепила ресницы, увидела возбужденную, с глазами, полными слез, маму и, не поняв причины этих слез, испуганно спросила:
«Что, аквариум не работает?»
Сердце уже не пыталось выскочить наружу, пульс постепенно приходил в норму, а дрожь в коленках полностью прошла. Наталья стояла перед самой большой в мире панорамной панелью обзора центрального аквариума океанариума, создающей полную иллюзию нахождения на морском дне. Она крепко прижимала к себе находящуюся в восторге Жанну. Но, в отличие от дочери, она не видела ни прячущихся в водорослях морских драконов, ни крабов-пауков, ни леопардовых акул, ни наутилус помпилиусов. Мысленно она находилась на песчаном берегу реки Вычегда, где в местечке Алешино, на краю соснового леса располагался любимый сыктывкарцами пляж. Рядом с нею на расстеленных на песке покрывалах сидели подружки - Таня Капустина, Аня Панова и Валя Бакал. Тут же, на отмели плескались в теплой воде дети. Эта ностальгическая картинка подтверждала пульсирующую в голове мысль: «В гостях хорошо, а дома лучше!»
До конца путешествия оставалось еще шесть дней.

СИНГАПУР.

Сейчас, в век интернета, многие знают, что Сингапурский аэропорт Чанги, при проектировании и строительстве которого были воплощены самые передовые архитектурные и дизайнерские решения, является лучшим в мире. А тогда, в девяносто четвертом, это творение человеческих рук,естественно, привело и детей, и нас, взрослых, в состояние восторга, от которого мы долго не могли отойти.
На четвертый день нашего пребывания в Сингапуре в рамках экскурсионной программы планировалось посещение еще одного уникального места. Это был крупнейший в мире океанариум, расположенный на острове Сентоза. Добраться до него можно было по канатной дороге, протянутой над заливом от горы Фабер до острова на высоте шестидесяти метров с потрясающими видами. Кстати, капитан Чарльз Эдвард Фабер, в честь которого была названа гора, был одним из первых сингапурских инженеров, прославившийся тем, что не реализовал в жизнь ни один из своих многочисленных проектов.
Канатная дорога, к нашему разочарованию, в течение последней недели не работала. Поэтому пролив между островами мы пересекли на переполненном людьми пароме. Посещение океанариума входило в оплаченную программу поездки. Перед главным входом в парк развлечений стояла представитель агентства путешествий «Спутник» Татьяна Глубокая, которая раздала нашим туристам имеющиеся у нее билеты, но сама почему-то не спешила заходить внутрь.На ее лице читалась соответствующая фамилии озабоченность. Она с удивлением поглядывала на оставшийся в руке билет и время от времени крутила головой по сторонам.
- Ну, чего мы тут стоим? – раскрасневшийся на солнце Веснин начинал нервничать. - Дети в туалет хотят! Мы тебя там, внутри подождем!
Леха махнул Татьяне рукой.
- Постойте, Алексей! – прокричала в ответ Татьяна. - У меня остался лишний билет! Кого-то не хватает! У Вас все на месте?
Леха внимательно посмотрел сначала на меня, затем на прижавшихся к маме Стаса и Риту, перевел взгляд на Наташу, обнимающую Славку и Женю и с удовлетворением крикнул в ответ:
- У нас полный комплект!
Стас посмотрел на Наташу с детьми, задумался, перекатил к носу зрачки, вытянул трубочкой губы и, обращаясь во вселенную, спросил:
- А Жанна где?

СИНГАПУР.

Проход в салон первого класса загораживал своим телом старший команды бортпроводников. Я, как это сделал бы уверенный в своих действиях оператор Мосфильма, поправил на плече огромную кинокамеру, посмотрел в видоискатель на удивленное лицо стюарда, плавно отснял ракурсы слева и справа от его монументальной фигуры, сморщился от недостатка освещения и на пару секунд оторвавшись от камеры, с улыбкой сказал ему:
«Только без обид, товарищ! Портите картинку! Не нужно тут стоять, просто присядьте!»
«Стасик! Ты вернулся! Может быть, ты все же что-нибудь нам споешь?»
К моему удивлению, у шестилетнего Стаса уже завязались какие-то отношения с симпатичной стюардессой, которая широко улыбалась и махала нам рукой. Выполнявший роль охранника стюард понял, что поводов для беспокойства нет, и послушно сел на боковое кресло.
В салоне шла подготовка к съемке одного из эпизодов кинокомедии «Третий не лишний». Главные герои фильма -актеры Борис Щербаков и Михаил Кокшенов просматривали текст. Все остальные занимались своими делами, и на нас вообще никто не обращал внимания. Поэтому через некоторое время мы расположились в служебном помещении в носовой части самолета, где находились собравшиеся тут стюардессы, выразившие желание быть зрителями на концерте будущей звезды Instagram.
Стас уже преодолел барьер ненужного смущения, расслабился и запел:
«Я сегодня немного пьян
И не сяду уже за руль.
Закрывается ресторан,
Обнимает ночной июль……
Такси, такси. Вези, вези…..»
Дверь в кабину экипажа открылась. Из нее вышел строгий усатый молодой человек в белой рубашке, который посмотрел на меня и голосом Анатолия Папанова спросил:
«Такси на Дубровку Вы заказывали? – он загоготал от собственной шутки и, не дожидаясь ответа, скрылся в туалете».
«Сынок, подойди поближе! Здесь ничего не слышно! – улыбающийся во весь рот командир корабля приглашающе махнул Стасу рукой, и мы вошли в кабину экипажа».
Я с тревогой осмотрел ее стены, облепленные круглыми, похожими на циферблаты часов приборами. И, продолжая тему, заданную вторым пилотом, спросил:
- А где Михаил Иванович?
- Я за него! – еще шире улыбнулся командир, - Обстоятельства изменились. Снимать гипс будем сегодня! Присаживайтесь, товарищ! – и указал Стасу на расположенное справа от него кресло второго пилота.
Присутствие в кабине экипажа посторонних лиц, тем более допуск за штурвал ребенка, являлось грубейшим нарушением служебной инструкции. Но, очарованные фантастическим видом, открывавшимся из кабины пилотов, мы об этом даже не думали.
Изумрудная гладь Индийского океана плавно перетекала в голубой небосвод. Линия горизонта при этом отсутствовала. Стас сидел в кресле, держался за двигающийся штурвал и смотрел на эту картинку восторженными глазами. Наверное,в такие моменты у молодого человека должно возникать желание связать свою жизнь с авиацией.

СИНГАПУР.

Громадный Ил-86 легко оторвался от земли. Командир, набрав необходимую высоту, лихо завалил самолет на крыло и уверенно выполнил левый разворот. Вероятно, карьеру пилота он начинал как летчик-истребитель. После очередной посадки в салоне практически не осталось пассажиров. Измученные нарзаном туристы, а их в нашей группе было около двадцати человек, разбрелись по салону, улеглись поперек кресел, заняв сразу по три места, и погрузились в легкий безмятежный сон.
В головной части самолета, там, где располагались места для пассажиров первого класса, наблюдалась какая-то активность. Группа профессионалов, одетых в одинаковую черную форму, распаковывала выставленные в проход перед дверью в кабину экипажа большие черные ящики. Один из них прошел по салону в нашу сторону, внимательно осмотрел спящие тела и задернул серую штору, отрезая происходящие там события от посторонних глаз.
«Надеюсь, это не террористы? – прошептала находящаяся под впечатлением недавно просмотренного фильма «Пассажир 57» прижавшаяся ко мне Татьяна».
Неожиданно шторы раздвинулись, и в них появилась растрепанная голова Стаса. Он вытянул губы трубочкой, собрал в кучу глаза, перекатив зрачки к носу и, качая головой, направился к нашим креслам:
- Будут снимать кино! Уже достают аппаратуру! – ребенок внес некоторую ясность в происходящие на борту события.
Несмотря на предпринятые попытки скопировать кривляния сына, я не смог ничего сделать со своими глазами и поэтому, превратив губы в подобие вантуза, строго спросил:
- Откуда информация?
- Стюардесса тетя Лена сказала! И ещё я САМ это видел! – с достоинством ответил Станислав.
«Так, Таня! Остаешься в салоне за старшего! А мы со Стасом должны в этом участвовать! – не предполагающим возражений голосом сказал я супруге и достал из-под сидения большую наплечную видеокамеру «PanasonicМ-3500»».

СИНГАПУР.

Вылет прямого рейса авиакомпании «Трансаэро» по маршруту Москва-Сингапур задерживался на два часа. Затем еще на два. А после появления в новостной ленте информации об авиакатастрофе А-310, летевшего в Гонконг, все рейсы, выполняемые на аэробусах, были отменены. Тем не менее службы организации перевозок аэропорта Шереметьево 2 оперативно справились с непредвиденной логистической проблемой. И уже вечером наши семьи в полном составе заняли все девять мест в двенадцатом ряду потрепанного жизнью широкофюзеляжного ИЛ-86 компании «Аэрофлот»следовавшего по более сложному маршруту: Москва – Ташкент – Дели – Сингапур.
Аэровокзал казавшейся мертвой воздушной гавани ночного Ташкента произвел на нас удручающее впечатление.Закрытые туалеты, пренебрежительное отношение пограничников, отсутствие какого-либо сервиса и невозможность купить даже воду не давали возможности настроится на позитивную волну.
Так или иначе, мы провели там три часа, и подъем на борт был как возвращение на Родину, где стюардессы воспринимались как близкие родственники. В самолете стало значительно свободнее. Основное количество летевших с нами пассажиров осталось в столице Узбекистана. А из вновь прибывших была лишь группа индийских кришнаитов в белых марлевых халатах. По прилёту в Дели они первыми покинули самолет, оставив за собой невообразимые горы мусора. Это, вероятно, было национальной индийской традицией, которая на основании определенного опыта учитывалась перевозчиком. Поэтому у трапа самолета стояла многочисленная группа уборщиков, вооруженных пакетами и метлами, с нетерпением ждущих выхода пассажиров.
«Стоянка два часа на уборку и дозаправку! – голосом водителя автобуса объявил старший смены бортпроводников. – Рекомендуем не оставлять вещи в карманах впереди стоящих кресел!»
Суть сказанной им фразы дошла до всех лишь после возвращения в салон ставшего уже родным авиалайнера. Мусора в нём, казалось, не убавилось. Зато карманы кресел везде были абсолютно пустыми. В связи с этим первые минуты дальнейшего полета прошли под слезы и всхлипы четырехлетней Маргариты, аккуратно сложившей в карман кресла перед выходом из самолёта в Дели альбом для рисования и набор новых фломастеров.

СИНГАПУР.

Мы сидели за большим обеденным столом на кухне квартиры Алексея Веснина, расположенной в Сыктывкаре, в доме по улице Кутузова, 5. Мы жили в одном подъезде, дружили семьями и часто ходили друг к другу в гости.
До нового 1994 года оставалось около двух недель, но сегодняшний ужин был организован без повода. Леха достал из погреба соленые грузди, запотевшие банки ярко-красных маринованных помидоров-пальчиков и хрустящих огурцов, нарезал переданного Юркой Угрюмовым, его одноклассником из Печоры , лоснящегося от жира малосольного хариуса, отварил кастрюлю рассыпчатой домашней картошки и понял, что есть это все одному просто не прилично. С этой оценкой согласились не только наша семья, но и семьи Капустиных и Бакалов. Правда, после увеличения числа едоков Лехе пришлось еще раз лезть в погреб, чтобы достать дополнительный штоф высококачественного самогона, который производился с добавлением меда и острого перца, а Наталье - месить тесто для выпечки.
Вечер проходил весело и непринужденно. На время смены сервировки, в ожидании чаепития с ягодными пирогами,участники вечеринки переместились в гостиную для деджистивов и танцев.
Алексей наполнил две рюмки прозрачной, как слеза,жидкостью, по цвету похожей на золотую текилу, посмотрел в окно и сказал:
- Мишаня, ты смотри, сколько в этом году снега навалило! Второй месяц мороз не меньше двадцати градусов!
- Не понял! Это что? Тост? Давай тогда лучше за любовь! – я поднял рюмку, чокнулся и проглотил  ее содержимое.
- Так и я об этом! – Леха выпил свою порцию, закинул в рот покрывшийся каплями рассола помидор и продолжил. – Надо своих баб вывозить куда-то в тепло!
В то время я еще не знал, что через несколько десятилетий одним из популярнейших вариантов для решения этой задачи будет поездка с семьей в Геленджик. И поэтому, глядя на улицу через покрытое замысловатым морозным узором балконное стекло, поежился и после некоторых раздумий предложил:
- Давай в Сингапур! Мне кажется, там точно не холодно!

На фотографиях: обложка альбома, директор шахты «комсомольская» Василий Авдеев, фото из лавы, мэр Воркуты Александр Сегаль, Глава Республики Юрий Спиридонов и почти полный состав нашего бюро,

ВОРКУТА.

Мэр Воркуты Александр Сегаль стоял в углу просторного кабинета на фоне развернутого красного знамени и даже без кожаного пиджака и фуражки был похож на героя революции и гражданской войны товарища Троцкого. Глядя на фотографию градоначальника в этом можно убедиться даже сейчас, посмотрев фильм с одноименным названием, где главного героя великолепно играет Константин Хабенский.
Хозяин кабинета улыбнулся и пожал руку каждому из присутствующих отдельно. В это время Авдеев выставил на стол пять бутылок коньяка. Сегаль посмотрел на похожую на звезду композицию, остался доволен увиденным, но все же спросил:  
- А закуска где?
- Что у тебя и закусить нечем? – изумился Авдеев.
- Ну ничего! Шахтеры коньяк не закусывают! – парировал мэр и ловко открыл бутылку.
В это время директор шахты хлопал дверцами шкафов в поисках посуды.
- Вася, да ничего ты там не найдешь! Пить будем из крышки графина! - уверенно заявил мэр и наполнил янтарной жидкостью перевернутый хрустальный колпак. – Совсем вылетело из головы, что секретарша на ночь рюмки закрывает в сейф.
- На хрена? – удивился Авдеев.
Сегаль хотел применить для объяснения более подходящее слово, но, посмотрев на Степанову, сказал, обращаясь ко всем:
- Не поверите! Воруют!
Проанализировав перевод беседы двух крупных руководителей, сделанный Ириной, Розенборг с ехидной улыбкой спросил:
- А кто же тогда обеспечивает сохранность главной святыни, находящейся в этом кабинете? – и махнул головой в сторону знамени.
Сегаль сделался серьезным, передал сосуд с напитком Авдееву, подошел к своему столу, уперся на его поверхность руками и заявил:
- А вот это уже зона моей личной ответственности! И здесь враг не пройдет!
Он потянул на себя выдвижной ящик и вытащил оттуда потертый временем пистолет ТТ.
- Ну и слава Богу! Значит, сейчас и мы в безопасности! – загоготал Авдеев. – За это и выпьем!
Неожиданно выяснилось, что до отправления поезда осталось двадцать минут.
«Какие двадцать минут? – удивился мэр. – Мы же еще даже не начинали!»
Он поднял трубку прямой связи с железнодорожным вокзалом и, дождавшись ответа, отдал короткую команду:
«Это Сегаль! Задержите Московский скорый на два часа, у меня люди!»
В Воркуте очень хорошо помнили нравы ГУЛАГа. Поэтому распоряжения вышестоящего руководства здесь не ставились под сомнение, а беспрекословно выполнялись.
«До отправления поезда осталось два часа двадцать минут! – голосом вокзального репродуктора произнес мэр. - Какие еще у Вас есть вопросы?»
Под легкое раскачивание купейного вагона и глухой стук колес Розенборг вспоминал события первого дня этой увлекательной поездки. Потомственный дворянин, ониспытывал чувство легкого стыда за неудобства, косвенно доставленные из-за него пассажирам этого скорого поезда,большинство из которых в это время уже спали. В коридор вышли Бьярн и Клауди. Датчане были одеты в белоснежное облегающее термобелье и белые тапочки. Дверь купе проводников приоткрылась, и оттуда послышались слова известной всем песни:
По тундре, по железной дороге
Где мчится поезд «Воркута – Ленинград»
Мы бежали с тобою от проклятой погони
Чтобы нас не настигнул пистолета разряд…
Бьярне Бидстед, хотя и не понимал дословного перевода, почему-то вспомнил воркутинского мэра с зажатым в руке пистолетом, посмотрел на стоящего рядом графа и сказал:
«Mister Rosenborg! You are very white and very sexy!»
Коридор наполнился дружным мужским смехом, на который, кроме проводников, отреагировала и высунувшаяся из купе Ирина Степанова, скомандовав почему-то по-русски:
«Мальчики! Быстро по койкам! Завтра тяжелый день!»
Печора встретила нас влажным ледяным туманом. Хотя географически мы переместились на юг, казалось, что здесь еще холоднее.
В гостинице я получил телеграмму о том, что у Татьяны умер отец и был вынужден вылететь в Сыктывкар. Для организационного обеспечения работы делегации вместо меня сюда прибыл Алексей Веснин. Но это уже совсем другая история. Леха еще только готовит к публикации свои мемуары.
Альбом о Республике Коми был распространен по Посольствам уже в середине декабря.

Впечатленные пребыванием в Воркуте датчане стилизовали его обложку под угольную породу, так выглядит на срезе кусок антрацита.

ВОРКУТА.

Охватившее всех напряжение ушло лишь наверху, в душевой. Бьярн Бидстед с улыбкой сказал Кристиану, глядя на черные струи воды, стекающие по его коленкам:
- Господин Розенборг, Ваше благородное тело впитало в себя слишком много редкоземельных металлов. Вряд ли вы сможете отмыть их остатки хозяйственным мылом. В связи с этим у Вас могут возникнуть проблемы при прохождении спецконтроля в Шереметьево.
- Да, господин Бидстед! Признаюсь, я впервые в жизни так извазюкался! – в тон ему ответил датчанин.
- Можете особо и не стараться! – продолжил Бьярн. – В Ухте мы планируем посетить поселок Ярега. Там применяется уникальный способ добычи тяжелой нефти - шахтным способом. Вот после ее посещения уже и помоетесь!
После этих слов душевая содрогнулась от дружного мужского хохота. Румяные, благоухающие дорогим одеколоном, утеплившиеся имеющимися у них комплектами термобелья, которое, наученные горьким опытом, они уже не снимали до конца поездки, датчане переместились в столовую.
Здесь, несмотря на отсутствие продуктов на полках Воркутинских магазинов, прошел вызывающе нескромный обед. Тут же состоялась и короткая церемония посвящения нас в шахтеры.
Мы пробыли на шахте почти 6 часов и уже не успевали до отъезда встретиться с начальником комбината«Печоршахтострой» Юрием Полетаевым. А он, обидевшись, отказался ехать в городскую администрацию.
Авдеев поднял трубку прямой связи с мэром и коротко доложил:
- Саша! Программу пребывания на шахте мы выполнили! Выдвигаемся к тебе! Времени в обрез! В 21.00 поезд!
- Все понял! Жду! Не волнуйся, Василий! Все успеем! Ты там захвати что-нибудь с собой, а то у меня тут ничего нет! – звучал из телефона голос Сегаля.
- Все уже взял! – сказал, как отрезал, Авдеев и положил трубку.
 

ВОРКУТА.

- Бляяяя! – ответил ему бригадир смены, выплеснув в крике накопившуюся боль и досаду. В переводе с монгольского языка на русский это значило: «Ну я же на каждой планерке говорю, что насосы нужно менять!»
«А это точно у нас? Или что-то с электричеством случилось наверху?» – бригадир вновь заглушил криком работающий комбайн.
Не дожидаясь ответа главного инженера, он оторвал от стены металлическую трубку внутренней связи, скорее похожую на отбойный молоток, чем на телефон, и,держа ее двумя руками, заорал в прижатую к губам мембрану:
- На седьмом участке в лаву не поступает вода! А у меня там перед комбайном пять человек иностранцев. Сейчас их там всех в фарш перемелет!
Казалось, что наверху его слышат и без телефона. Получив ответ, он с грохотом воткнул трубку на место и снова заорал:
«Проблема у нас! Наверху все нормально!»
Мой товарищ Сергей Морозов, мастер спорта международного класса по хоккею с мячом, известный в Сыктывкаре вратарь команды «Строитель» рассказывал, что при подборе голкиперов учитывается не только физическая форма, хорошая реакция, но и наличие у спортсмена громкого командного голоса, необходимого для управления игроками на огромной ледяной уличной площадке, в атмосфере шума и криков болельщиков. Вероятно, при подборе кадров среднего управленческого звена шахтеров на это тоже обращают внимание. Не знаю почему, но тогда,в атмосфере приближающейся катастрофы, мне пришла в голову именно эта аналогия.
Плотность угольной пыли уже затрудняла дыхание. Все мы стояли, вжавшись спинами в металлические переборки свода тоннеля и у с ужасом смотрели на трясущуюся приближающуюся машину. Пространство вокруг было наполнено грохотом и вибрацией. В состоянии экстаза находился лишь Клауди, продолжавший щелкать фотоаппаратом.
- Вырубай вспышку, долбоеб! – кричали снизу. Но комбайн уже проехал мимо Ирины Степановой, полностью перекрыв грохотом слова перевода и ее обращенные к фотографу взмахи руками. Было полное ощущение, что мы стоим на краю железнодорожной платформы во время прохождения по ней поезда с товарным составом. Еще раз вспыхнул свет, выхватив из темноты вгрызающуюся в окаменевший грунт головку комбайна, и сверху, словно из ведра, хлынул дождь.
 

ВОРКУТА.

Температура воздуха на глубине тысячи метров постоянная – больше нуля. Тем не менее все мы еще до окончания спуска основательно замерзли. Неотъемлемой частью системы газовой безопасности является мощная система вентиляции. С этой целью воздух в огромных количествах закачивается в шахтные туннели. Постоянный сквозняк является профилактикой от скопления метана. Для более-менее комфортной работы под землёй входной воздушный поток, конечно же, должен все время подогреваться. Но это требует огромных затрат на электроэнергию, и ради её экономии и снижения затрат воздух не греют. Знающие это опытные шахтеры надевают под спецодежду шерстяные пояса, свитера и теплые жилетки. Нам же об этом никто не сказал. Поэтому и мы, и члены иностранной делегации, вероятно, в воспитательных целях, все как один были одеты в соответствии с общепринятыми требованиями. А это – хлопчатобумажный комплект тонкого нательного белья и черная грубая роба. Поступающий сверху ледяной воздух в зимнее время превращал пустоты под землей в естественный холодильник. Поэтому внизу, после остановки лифта, в ожидании поезда все разделились по парам и принялись оттачивать на практике приемы борьбы нанайских мальчиков, экспертом в которой выступила Ирина Степанова. Слегка согревшись, мы разместились в металлических вагончиках, больше похожих на вагонетки для перевозки угля небольшого электропоезда, и с грохотом и тряской отправились в черную дыру идущего под уклон туннеля. Освещаемые нашими налобными фонарями его стены, обвитые паутиной проводов, и убогое состояние поезда полностью подтверждали мысли о том, что мы находимся в павильоне объединения «Мосфильм» на съемках трагикомедии «Кин-дза-дза», где выстроены декорации метро планеты Плюк.
Шлепая резиновыми сапогами по «чаче» - черной кашице из намокшей угольной пыли, мы, наконец, добрались до лавы. Здесь, в месте, где шла непосредственная добыча, при работе комбайна возникало огромное количество угольной пыли, которую в целях недопущения воспламенения осаждали путем распыления воды. Сфотографировать головку комбайна, вгрызающегося в окаменевшую породу,можно было и на обесточенной машине. Видеокамер с собой ни у кого не было, только фотоаппараты. Но,вероятно, для полного погружения в атмосферу и чтобы почувствовать себя настоящими шахтерами, решили, что комбайн при съемке должен работать.
Сейчас, после профилактики, он стоял внизу фронта добычи. Мы пролезли в лаву вдоль транспортерной ленты, мимо огромной, еще теплой машины. Расстояние от нее до укрепленного анкерами стены свода тоннеля было немногим больше одного метра. Я, имеющий в то время стройную фигуру, собрал животом толстый слой жирной угольной пыли. На расстоянии около трех метров выше комбайна Клауди расставил штативы со вспышками и приготовил фотокамеры. Получив от нас сигнал готовности к представлению, главный инженер перекрестился и включил пускатель. Воздух вокруг стал влажным. Отовсюду закапала мелкая водяная пыль. Еще через пару секунд туннель наполнился грохотом и вибрацией, в результате которой от угольного пласта с открытого участка начали падать на транспортерную ленту куски породы. Подобно огромной торпеде, комбайн полз вверх, как рубанком, срезая уголь, который тут же убирался двигающимся конвейером.
Неожиданно воздух в лаве стал сухим. Все вокруг заполнилось густой пылью, которая оседала на ресницах, забивалась в нос и как порошок, ощущалась на зубах. В это время нас озарила вспышка первой фотокамеры. Клауди крутил объектив, пытаясь найти пропавшую резкость . Пространство вокруг на миг наполнилось миллионом светящихся частиц.Мы находились как будто бы в космосе. Идеалистическую картинку нарушил крик главного инженера, перекрывший шум работающей машины:
«Бляяяя! Насос на подаче воды накрылся!»

ВОРКУТА.

В кабинете на несколько секунд установилась тревожная тишина. Затем раздался грохот опрокинутого кресла и нечеловеческий рев Авдеева, который уже в коридоре перешел на, видимо, привычный и понятный всем мат:
- Деркачев!!! Где этот мудак, которого мы поставили к электро-щитовой? …………………………………………………………………………………………а у вас тут никого нет!
- Василий! Пойми, приспичило человеку, отошел в туалет, – пытался объяснить ситуацию заместитель директора.
- Вы что меня перед иностранцами позорите! – снова взревел Авдеев. – Простой вопрос решить не можете!...................................... Ведро ему тут поставьте! И скажите, что свою годовую премию он сегодня в полном объеме спустил в унитаз!
В это время в кабинете с искрами и треском включились растровые светильники. Позицию у рубильника на некоторое время занял заместитель директора шахты по коммерческим вопросам.
Интервью заканчивалось. Предстоял спуск в шахту для фотосъемки. Планировалось пробраться в лаву и снять процесс работы комбайна, вскрывающего породу.
В то время «Комсомольская» была самой глубокой угольной шахтой России. Глубина залегания пласта колебалась в районе тысячи, тысячи ста метров, а протяженность горных выработок под землей составляла более ста километров. Шахта эксплуатировалась почти двадцать лет и,естественно, требовала технического перевооружения. Из-за высокой концентрации метана Ростехнадзор неоднократнопытался приостановить добычу.
- Господин директор! Может быть, нам не стоит пользоваться при съемке фотовспышками, раз уж там,внизу, на отдельных участках наблюдается высокая концентрация газа? Технадзор, вероятно, будет категорически возражать, - перевела речь фотографа Ирина Степанова.
Авдеев насупился, покраснел и безапелляционно заявил:
- На шахте я хозяин, а не Гостехнадзор! Поэтому берите с собой любую необходимую аппаратуру, чтобы снова туда не возвращаться!
Еще через двадцать минут мы, одетые в шахтерские спецовки, резиновые сапоги и каски с налобными аккумуляторными фонарями, шагнули на открытую площадку грузового лифта, который со скрежетом начал проваливаться в преисподнюю. Совершенно непроизвольно все собрались в центре вокруг длинного, похожего на пилон фотоштатива.
«Если сейчас выпасть из клети (никто из шахтеров не называл эту грузо-подъемную машину лифтом), то до нижней точки не долететь, – сопровождавший нас главный инженер подмигнул слегка встревоженной Степановой,указывая на шершавую стену ствола за перилами лифта, – за тысячу метров все тело, как наждаком до костей сотрет».
Дальше, после перевода этой фразы на английский, спускались молча.

ВОРКУТА.

Через час, уже в сумерках, вездеход подъехал к зданию управления шахтой. Встречающий нас заместитель директора шахты пригласил гостей к себе в кабинет, где заставил выпить по полстакана коньяка. Только после того, как цвет наших носов начал менять окрас с бледно-голубого на розовый, а язык и отмерзшие губы стали формулировать понятные всем слова, нам позволили проследовать в помещение, где проходила встреча с Генеральным директором шахты Василием Авдеевым.
Кроме самого Авдеева в кабинете находились журналисты, переводчик и инвесторы проекта Бьярне Бидстед и Кристиан Розенборг, который, как выяснилось впоследствии, оказался представителем Датской Королевской фамилии, имеющим наследственный дворянский титул. Руководитель шахты, широко расставив ноги, словно готовясь к броску, сидел в дорогом кожаном кресле, которое явно выбивалось из общего совкового интерьера. За его спиной во всю стену располагалась карта залегания пластов антрацита в Печорском угольном бассейне. В ее правом верхнем углу красовался жирный черный штамп: «СЕКРЕТНО». Глаза директора горели яростью. Его красного цвета лицо покрылось испариной.Правой рукой он плотно прижимал к уху эбонитовую трубку внутренней телефонной связи и, несмотря на включенные диктофоны, орал на невидимого абонента матом, используя слова, отдельный смысл которых не понимал ни я, ни наш высококвалифицированный переводчик Ирина Степанова.
Дело было в том, что за время часовой встречи в кабинете генерального директора семь раз отключалась электроэнергия, и добрая половина интервью прошла в кромешной темноте. Поэтому убедительный рассказ о том, что всё здесь самое-самое и аналогов этому нет, после очередного отключения начал вызывать ехидные улыбки все понимающих иностранцев.
- ……………ну так какого хера я с тобой базарю? Ты разобрался, в чем проблема? – руководитель немного успокоился и перешел на более-менее литературный язык.
Он жадно выпил стакан воды, отлепив от уха черную трубку, из которой слышалось:
- Автомат в распределительном щите выбивает, а заменить его сейчас нечем!
- Так поставь возле рубильника шахтера! Если нужно,сними кого-то со смены! Пусть стоит и смотрит за этим автоматом!
Довольный тем, что решение проблемы найдено, он шумно выдохнул, повернулся в нашу сторону и, широко улыбнувшись, спросил:
- Ну что, удалось сделать хорошие фотографии?
- Это будет видно только после проявки пленки. Но я бы не стал надеяться на что-то особенное. – ответил Клауди и подошел к установленной на штатив фотокамере. - Давайте сейчас сделаем Вашу фотографию!
Авдеев расправил плечи и сделал волевое лицо. Нащелкав достаточное количество кадров, датчанин оторвался от камеры и спросил, ткнув пальцем в штамп «СЕКРЕТНО»:
- А с этим проблем не будет?
Директор словно в первый раз посмотрел на карту, затем на Клауди и сказал:
- А это при проявке пленки уберите!
В это время за дверью что-то щелкнуло, и в кабинете снова стало темно.

Вид на шахту «Комсомольская» через пелену ледяного тумана и вездеход Васильича.

ВОРКУТА.

В Воркуте были запланированы встречи с руководством шахты «Комсомольская», генеральным директором объединения «Печоршахтострой» и с мэром города. Вечером поездом Воркута – Москва группа должна была выехать в город Печора. До поселка, где располагалась шахта, было чуть больше двадцати километров. Пейзаж вокруг ведущей туда дороги был совершенно апокалипсическим. За окнами автомобилей наблюдалась сплошная ледяная пустыня.
- Майкл, а что же здесь снимать? – со слезами на глазах через каждые десять минут спрашивал меня фотограф.
- Не волнуйся, Клауди! Снимать будем людей! – я старался морально поддержать расстроенного профессионала, понимая, что время для съемок выбрано крайне неудачное.
- Ну а хотя бы панораму самой шахты снять у нас получится? – спросил я у представителя «Воркутауголь».
- В принципе, да! Хорошие снимки получаются со стороны тундры. Но заехать туда можно только на вездеходе. Температура воздуха здесь сейчас около минус пятидесяти градусов. Техника стоит, завести ее невозможно. В поселке есть один мужик, у него свой, собранный из металлолома танковый тягач, работающий на неизвестном топливе. Но его еще нужно найти! И лучше трезвым!
Хозяин этой чудо техники, крепкий невысокий мужичок, одетый в ватные штаны, валенки и длинный овчинный тулуп ответственного работника НКВД, был первым, кто встретил нас при прибытии на место.
«Васильич! – представился он. – Если хотите что-то сфотографировать, то нужно торопиться. Через час будет темно!»
Он открыл железную дверь похожего на танк без пушки гусеничного транспортного средства. Получив информацию о возможности фотосьемки, Клауди схватил сумки с аппаратурой и, как опытный танкист, юркнул в распахнутый люк. Я не смог показать такого же проворства и пролез внутрь, изрядно оцарапав затылок.
Внутри вездеход был полностью металлическим. На его промерзших, покрытых жирным инеем скамейках можно было производить шоковую заморозку пельменей. Даже в отсутствие градусника было понятно, что температура внутри значительно ниже, чем снаружи.
Дверные петли противно заскрипели, и входной люк с грохотом закрылся. В полной темноте, широко расставив ноги, мы с Клауди слились в композиции, которая могла бы стать прообразом монумента, подтверждающего, что сексуальная революция, преодолев искусственные барьеры,все же добралась из Дании до северных зырянских  земель.Клауди вздрогнул от звука еще одного закрывшегося люка.Вездеход взревел и рванулся вперед, а мы по инерции второй раз за день рухнули вниз, под лавки.

ВОРКУТА.

Местные власти активно старались показать привлекательность Республики Коми потенциальным иностранным инвесторам. На территории Тиманской нефтяной провинции к концу 1993 года уже работали несколько совместных предприятий. Но совковая закрытость и отсутствие системы PR не давало возможности другим отраслям экономики получить толчок для развития. Для решения этой задачи было решено выпустить презентационный альбом о республике на английском языке, распространить который в первую очередь предполагалось по посольствам и торговым представительствам западных компаний, открывающих свои офисы в России.  Для обеспечения качества полиграфических работ заказ разместили в Финляндии. Как это обычно принято в России, сделать все нужно было в срочном порядке для того, чтобы Глава Коми Юрий Спиридонов поехал в составе Правительственной делегации РФ в очередной зарубежный вояж, планируемый на первую декаду января, с явным преимуществом перед Главами Татарстана и Свердловской области.
Двадцать четвертого ноября в Сыктывкар прибыла группа специалистов из Копенгагена, в состав которой входили профессиональные фотографы, журналисты и представители инвестора. Начать исследования деловых и бытовых особенностей жизни зырян определились с самой северной, обжитой людьми, точки Республики Коми - города Воркуты. Двигаться в обратную сторону решено было железнодорожным транспортом с посещением городов: Печора, Усинск, Сосногорск, Ухта и Сыктывкар. Из-за сжатых сроков, отведенных на сбор информации, на каждый город отводился один день, поэтому программа пребывания на местах была расписана буквально по минутам.
Ранним утром следующего дня мы вылетели в столицу мира. Старенький АН-24 так трясло при прогреве двигателей, что молоденькая скандинавская журналистка начала волноваться об отсутствии у нее предварительно оформленного завещания.
Полет завершился без потерь, но Воркута встретила делегацию викингов сильным боковым порывистым ветром и, как следствие этого, жесткой посадкой. Перед тем как воздушное судно окончательно остановилось, командир экипажа с радостью сообщил, что в Воркуте потеплело и температура воздуха на десять часов утра составляет всего минус сорок три градуса Цельсия. Выходить наружу не хотелось. Мы прижались к мутным, покрывшимися морозными узорами иллюминаторам и увидели, как к трапу подъехали три черных лимузина .  Дверь одного из них распахнулась, и наружу вывалился розовощекий молодой человек в короткой дубленке нараспашку, без шапки, всем своим видом показывающий, что все возможное у него давно уже отморожено. Это был заместитель директора шахты «Комсомольская» Геннадий Деркачев. Он что-то нашептал на ухо работнице аэропорта, стоящей у трапа, и нас тут же пригласили на выход. Первым на воздух выскочил фотограф. Он вытащил экспонометр, прибор для определения уровня света, который попадет на пленку, с болью в глазах посмотрел вверх, на серое небо и спросил:
- А что, светлее уже не будет?
- Через три часа будет темно! – я оптимистично хлопнул его по плечу.
В это время мощный порыв ветра поднял с бетонки ледяную крошку и бросил ее прямо нам в лицо. Мы невольно взмахнули руками, пытаясь защитить глаза,потеряли баланс и на задницах съехали к поджидающим нас автомобилям.

ДЕВЯТКА. (Страница, которая отсутствует между публикациями 4 и 17 июля)

Практически для всех ребят это был первый в их жизни выезд за границу. Поэтому встречающий нас Асгер Хансен,технический директор газовой компании «HNG» постарался, насколько это было возможно, познакомить нас с достопримечательностями датской столицы и особенностями кухни нашего скандинавского соседа.
На следующий день в 8 часов утра мы на пароме пересекли самую узкую часть пролива Эресунн между датским Хельсингёром, в котором расположен замок Кронборг, известный во всем мире как место действия пьесы Шекспира «Гамлет» и шведским Хельсингборгом, а затем выдвинусь на север, в сторону Стокгольма. По шведским дорогам предстояло проехать около 700 километров, и сделать это нужно было за восемь часов, так как пассажирский паром, следующий по маршруту Стокгольм – Хельсинки, отправлялся из порта шведской столицы в 18.00.
Я проснулся в доме Асгера в Шарлоттенлунде рано утром от острого чувства того, что забыл сделать что-то важное. Провалявшись тридцать минут в раздумьях я, наконец, вспомнил, что у нас нет билетов на паром до Хельсинки. Купить билеты, конечно, можно было и непосредственно в порту, но я не представлял, сколько это будет стоить, и хотел сохранить имеющуюся в распоряжении у меня валюту для компенсации возможных непредвиденных расходов в пути. Поэтому я позвонил в представительство нашего партнера в Люксембург, предварительно согласовав этот вопрос с еще не проснувшимся Игорем Туркиным, и попросил секретаря заказать и оплатить билеты на паром для четырех человек и трех автомобилей. У четвертой машины билет на паром был в наличии.
Швеция поразила наших парней великолепным качеством дорожной инфраструктуры. Вазовские моторы выдержали восьмичасовой перегон, и все четыре автомобиля благополучно заняли места на автомобильной платформе, расположенной на третьем этаже шикарного одиннадцатипалубного парома Silja Line. Водитель датской четверки сразу нашел свое место в каюте, похожей на купе обычного пассажирского поезда, где уже распивали пиво трое его новых попутчиков - веселых шумных водителей финских рефрижераторов. Мы же безрезультатно болтались по узким коридорам нижних палуб в поисках своих мест, ощущая внезапно навалившуюся усталость и тяжесть в мочевых пузырях.
Наконец нам удалось зажать в угол спешащего куда-то паромного матроса, которому Николай Рудавин сунул в лицо веер пассажирских билетов и строго спросил обмякшего иностранца по-русски: «Где это?!» Служащий парома сначала внимательно посмотрел на билеты, потом оценивающе на нас, снова на билеты и, наконец, выдавил из себя тоже по-русски: «Это немного выше». Мотнув головой и вынырнув из угла, как опытный боксер, случайно прижатый к канатам, он исчез за дверью служебного помещения. А мы, воспользовавшись аварийной лестницей,начали подниматься к солнцу. На уровне седьмой палубы перед нами открылся шикарный торгово-развлекательныйцентр, разделенный пополам широкой, заполненной людьми пешеходной улицей, вдоль которой располагались бутики известных торговых марок и открытые террасы ресторанов и баров.
Я уже понял, что мы промахнулись с этажом и нам нужно снова двигаться вниз. В это время рядом появился молодой человек в форме морского офицера, который лишь мельком взглянул на наши билеты, расплылся в улыбке и пригласил нас в находившийся неподалеку стеклянный лифт. Убедившись, что все гости готовы к движению, он нажал на панели управления кнопку, на которой отсутствовал номер палубы. Вместо обычных цифр рядом с клавишей была закреплена табличка с надписью «Executive suite».

Друзья! Я обнаружил, что в заметках под общим названием «Девятка» отсутствует один рассказ. После отпуска в июле я случайно нарушил хронологию выпусков. Приношу свои извинения, сами понимаете-старость😀 В каюты высшего класса на финском пароме , где стоимость билетов была выше стоимости любого из наших автомобилей , мы попали случайно. Секретарша Люксембургского банка не спросила у меня, для кого нужны билеты и подумала, что пассажирами будут Глава Республики и другие топы😎 Сейчас я найду эту страницу в архиве …❤️

ДЕВЯТКА.

«Если бензина нет, значит, здесь можно курить!» - сделал логический вывод Николай, хлопнул себя по карману, не обнаружил в нем сигареты и решил стрельнуть их у ребят в другой машине. Он схватился за ручку и широко распахнул заднюю пассажирскую дверь одной из девяток. Машина стояла совсем рядом с колонкой. Из салона что-то выпало и с противным лязгом запрыгало по металлической платформе. Члены кооператива и я невольно обернулись на шум. Возле лужи с невероятными желто-фиолетовыми разводами, зацепившись за толстый резиновый шланг колонки, валялись два автомата Калашникова. Как человек, готовый к любым неожиданностям, Рудавин выхватил из кармана рулон туалетной бумаги, не жалея остро дефицитного продукта, насухо протер стволы и сунул их обратно в машину. Операторы АЗС, если их можно было так назвать, открыв рты, смотрели друг на друга.
«Не волнуйтесь, это детские игрушки! Купили своим мальчишкам в ГУМе!» – улыбнулся я в окошко. Две пары темных тревожных глаз по-новому рассматривали колонну. Теперь их внимание было обращено чуть выше лакированных боков автомобилей. Они увидели Атамановские погоны, бронежилеты бойцов охраны, вспомнили про автоматы и поняли, что это засада. Примитивная ловушка на жадных, уверовавших в свою безнаказанность бандитов. И карта выпала таким образом, что лохами сегодня будут именно они. Работникам АЗС очень захотелось, чтобы этот автомобильный караван немедленно покинул территорию кооператива «Последний путь».
Старший из них вновь схватился за телефон. Другой,обращаясь ко мне, с радостью сообщил:
«Есть бензин, брат!»
Через 10 минут мы с полными баками выехали на трассу.  До Нижнего Новгорода оставалось около ста километров. Я посмотрел вперед, на уходящее в горизонт прямое широкое шоссе и процитировал, немного изменив ее, пришедшую на ум известную многим фразу:
«Доброжелательная улыбка и автомат Калашникова все же лучше, чем просто доброжелательная улыбка!»
И, обращаясь к Рудавину, строго добавил: 
«Кстати, верни-ка мне остатки туалетной бумаги. Свой лимит на сегодня ты уже израсходовал!»
Через два часа головной автомобиль нашей колонны уперся в хвост длинной очереди из различных транспортных средств, вытянувшихся в струну перед какой-то преградой.
«Новгородский пост ГАИ перед рекой! – прояснил обстановку бывавший здесь Рудавин. – Пару часиков промудохаемся в очереди, тридцать минут постоим раком и поедем дальше!»
По мере продвижения вперед утверждение о необходимости вставать в эротические позы уже не вызывало никаких сомнений. Построенный из железобетонных блоков по всем правилам современной фортификационной науки, с учетом опыта боевых столкновений на Кавказе, Нижегородский Пост ГАИ производил грандиозное впечатление. Толстые стены, отлитые из высокопрочного бетона, должны были выдержать прямое попадание фугасного снаряда. С двух сторон его прикрывали бронетранспортеры, спрятанные за земляные валы, обложенные мешками с песком.  Установленные сверху их башен крупнокалиберные пулеметы и стационарные пушки контролировали подходы к мосту с северной стороны. Дорогу полностью перекрывал полосатый шлагбаум, сваренный из труб диаметром 100 мм. После него начиналась зона досмотра, наполненная вооруженными до зубов людьми в камуфляжной форме. Определенную пикантность царившей на территории Поста строгой атмосфере придавали одетые в форму стройные молодые девушки. Но сидящие у их ног немецкие овчарки не позволяли даже подумать о фамильярностях. Создавалось впечатление, что там, за мостом через Волгу ,располагается территория какого-то дикого, агрессивного, стремящегося в НАТО государства.
- По всей видимости, местные посадские власти опасаются варварского набега вятских крестьян, договорившихся о военном союзе с зырянскими охотниками и рыболовами. – озвучил я свои предположения Рудавину.
- И похоже на то, что, посмотрев на отметки о регистрации в паспортах, они легко определят в нас лазутчиков, возвращающихся в тундру после выполнения тайного задания в Московии.
Шлагбаум отъехал в сторону. Перед нашим капотом вырос здоровенный десантник. Он махнул автоматным стволом и прокричал:

- Заезжай! Водители и пассажиры с документами на пост! Транспортные средства к досмотру!
- Специальная колонна МВД республики Коми! Четыре транспортные единицы! Сопровождается вооруженными бойцами вневедомственной охраны! Группа сопровождения и автотранспорт досмотру не подлежат! – четко, по-военному прокричал я в ответ, не выходя из машины.
Все это было импровизацией и блефом. Но бумаги, подтверждающие услышанные всеми слова, у меня в портфеле, конечно, имелись.
Из машины вышел один из сопровождающих нас бойцов. Он с хрустом расправил широкие плечи, достал из салона автомат и направился в сторону переваривающего полученную от меня информацию десантника. Тот среагировал на движение, принял боевую стойку и уже схватился было за затвор, но вдруг размяк и расплылся в улыбке.
Дальше произошла известная всем по сериалу «Бригада» сцена, где Саша Белый на разборке с таджиками по поводу алюминия встречает армейского товарища, с которым не виделся несколько лет.
Через десять минут после очередной фотосессии, под презрительными взглядами ждущих своей участи водителей, без досмотра и какой-либо проверки документов мы выехали на мост. До Сыктывкара осталось около тысячи километров.
«Так! Можно считать, что мы уже дома!» – констатировал Николай.
Он перевернул в магнитофоне закончившуюся кассету, до упора прокрутил вправо регулировку громкости, и салон моментально наполнился атмосферой концерта группы «Комбинация».
Твоя вишневая девятка
Меня совсем с ума свела!
Твоя вишневая девятка
Покой мой напрочь отняла…
 

Наш старшенький через товаровед, через завсклад достал пару билетов в театр-кабаре Crave, где мы неожиданно погрузились в атмосферу подпольных салонов Чикаго времен сухого закона. Танюхе особенно понравилась вторая часть шоу с мальчиками на шестах, а у меня до сих пор перед глазами великолепная Агата. Вдохновленный ее выступлением я вылетел на сцену с букетом кремовых роз, но был схвачен за ногу бдительным охранником.  Вечер удался! Всем рекомендую!

ДЕВЯТКА.

После того как стрелки часов перевалили за полночь,колонна покинула приграничную зону и устремилась в сторону Северной столицы. Миновать окрестности бандитского Петербурга хотелось как можно быстрее. В районе Сестрорецка на заправке спецтранспорта нам даже удалось заправить свои автомобили бензином. На всех других станциях топливо отсутствовало. Машин в ночное время было немного, в результате чего через три с половиной часа мы проскочили Питер и выехали на трассу Е95. Эта жизненно важная для страны транспортная артерия была поделена на секторы влияния криминальными группировками города на Неве, Новгорода, Твери и российской столицы. Проезд по ней для лохов был платным.Стоимость его определялась контролерами на месте в зависимости от ситуации. К категории «лоховского»причислялся практически весь проезжающий здесь транспорт. Каждый раз при пересечении какой-то невидимой границы к колонне пристраивалась пара наглухо тонированных иномарок без государственных регистрационных знаков. Перед очередным постом ГАИ эти автомобили медленно обгоняли нас, визуально оценивая потенциальную добычу, и проезжали вперед, давая возможность работающим в связке с ними работникам милиции определить серьезность находящихся внутри водителей и пассажиров. Для этих целей мобильные посты ГАИ были расположены в максимально глухих, слабоосвещенных местах. На перегоне до Москвы нас останавливали около пяти раз, причем не для проверки документов, а для визуального осмотра. При этом сержантские погоны Атаманова вызывали у сотрудников лишь легкую ухмылку, а вот бронежилеты и автоматы Калашникова бойцов вневедомственной охраны говорили о том, что наша колонна имеет право  двигаться по платной дороге по специальному льготному тарифу.
На панели приборов нашей машины загорелась лампочка резерва топлива, и Николай, а за ним и вся колонна,свернула на второстепенную дорогу, перед которой стоял указатель  «АЗС-ШАШЛЫК-ТУАЛЕТ – 0.5 КМ». Я с недоумением посмотрел на Рудавина, и он, не дожидаясь вопроса, ответил:
« Да понимаю я, что бензина тут нет! Зато можно спокойно поссать!» – и сунул в карман рулон туалетной бумаги.
По оперативной информации, участок дороги от Владимира до Нижнего Новгорода контролировался чеченами. Здесь не рекомендовалось съезжать в сторону от трассы. С трудом преодолев триста метров разбитой дороги, автомобили остановились друг за другом у двух допотопных колонок. Я открыл дверь, шагнул в густую коричневую кашу и направился в сторону прямоугольного ларька, со всех сторон обшитого толстым листовым железом и от этого похожим не на пункт расчета, а на оборонительный пулеметный дзот. Слева и справа от центрального сооружения находились деревянные сараи без дверей. На одном из них местным художником были нарисованы буквы «М» и «Ж», а на другом прибита изготовленная по заказу табличка: «Гороховецкое РАЙПО, кооператив «Последний путь»». Другого пути у посетителей этого кооператива,вероятно, не было. Из-за сарая неожиданно появился продрогший от холода Рудавин.
- Ну что, пописал? – с улыбкой поинтересовался я.
- Не удалось! Все кругом заминировано! Потерплю до Нижнего! -улыбнулся в ответ Николай. Затем он наклонился к окошку ларька, пошевелил усами и, улыбнувшись еще шире,  спросил:
« Ну что, бензин есть?»
Внутри оборонительного сооружения находились два молодых кавказца в одинаковых синтетических спортивных костюмах, которые с вожделением смотрели на лакированные бока новеньких девяток и, видимо, уже представляли себя за рулем этих мчащимися по улицам вечернего Владимира машин. Один из них только что перестал накручивать диск телефона и что-то возбужденно транслировал на гортанном, непонятном нам языке находящемуся на другом конце провода абоненту.
- Чего с бензином-то? – еще раз улыбнувшись, напомнил о себе Рудавин.
- Нет бензина, брат! Подожди, через полчаса бензовоз подъедет!

ДЕВЯТКА.

Да! Поздно Саня переоделся! Могли бы заработать немного валюты». – с сожалением  проворчал Коля Рудавин и,вырулив с территории заправки, уверенно влился в поток транспорта, движущегося в сторону границы. Через несколько минут, несмотря на знаки, запрещающие обгон, в колонне произошла рокировка, и ее возглавил Александр Атаманов. По предварительной договоренности, именно это он и должен был сделать после облачения в мундир одной из силовых служб РФ. Поэтому наше появление на финском КПП было встречено как эксфильтрация через линию Маннергейма неизвестной разведгруппы, один из членов которой, вероятно с бодуна, слишком рано поменял одежду.
В отличие от пункта пропуска с сопредельной стороны,чухонский КПП не имел видимых специальных укреплений.Но его служащие, увидев военные погоны на плечах сидящих в автомобилях молодых мужчин и оценив явный перевес сил не в свою пользу, решили ни при каких обстоятельствах не сдаваться в плен и вызвали подмогу.База вооруженного резерва, по всей видимости, находилась где-то рядом, и его мобильная группа прибыла к границе в считанные минуты. Возможный инцидент был погашен в зародыше. Коми-человек сержант Атаманов, в связи с отсутствием у него личного огнестрельного оружия, был признан родственным народом гражданским человеком и приглашен на пост для участия в фотосессии с последующим чаепитием. Находясь под впечатлением от общения с финнами при прохождении Российского таможенного контроля, Атаманов вдруг почувствовал себя проверяющим офицером из Северо-западного пограничного управления. Уверенно хлопнув дверью новенького автомобиля, он с удовольствием вдохнул пахнущий соляркой морозный воздух, по-отечески взглянул на тощего лопоухого солдата и, обращаясь к нему, громко спросил:«Как служба, боец?»
Судя по лычкам на зеленых погонах, боец не был солдатом-первогодкой и даже представлял, как должен выглядеть проверяющий. Поэтому пограничник проигнорировал заданный ему вопрос, не купился на широкую доброжелательную Атамановскую улыбку, наклонился к окошку и отдал внутрь короткую команду. Саша еще раз глубоко вдохнул морозный воздух и зажмурился от удовольствия. А когда открыл глаза, то увидел, что находится в окружении вооруженных людей со сторожевыми собаками, рвущимися с коротких поводков. Эта наблюдаемая нами со стороны картина окончательно подтверждала, что теперь мы дома.
Через открытые воздухозаборники систем кондиционирования воздуха в салоны наших автомобилей начал втягиваться известный многим жителям Республики Коми запах зоны. Разбирательства с представителями государства, гражданами которого мы являлись, заняли почти два часа. Но, вопреки нехорошим предчувствиям,закончились уже традиционной фотосессией, правда, без чаепития и выплатой подати в виде блока датских сигарет «PRINCE». Окончательные сомнения по нашему поводу были развеяны после прибытия на КПП милицейской «буханки» с экипированными, как в командировку в Чечню, бойцами Сыктывкарской вневедомственной охраны.

ДЕВЯТКА.

Четыре автомобиля неспешно въехали на территорию маленькой заправочной станции и заняли места у работающих колонок. Водители болидов быстро,по-деловому залили бензином полные баки, после чего вытащили из багажников пластиковые канистры и продолжили заправку. После этого на крыльце появился крепкий седой мужичок тревожного вида, сжимающий в руках огромное помповое ружье. Несмотря на наличие ствола, в его движениях чувствовалась некоторая растерянность, которую он неумело пытался скрыть за боевой агрессивной стойкой. Дело было в том, что до границы оставалось чуть больше тридцати километров, и все водители, двигающиеся в ее направлении, знали, что литр бензина в Выборге стоит сорок копеек, а здесь, в окрестностях Ла́ппеэнранты - почти полтора доллара США. Не трудно догадаться, что желающих заправиться топливом здесь было немного. Поэтому после оплаты закачанного в машины бензина, хозяин просиял, как чухонец, выигравший крупную сумму  в моментальную лотерею, и предложил нам выпить кофе и перекусить в  имеющейся тут же уютной кафешке.
Встреча с бойцами вневедомственной охраны по плану должна была состоятся на государственной границе с Российской стороны сегодня в 22.00. У нас в запасе оставалось три часа свободного времени, и мы решили скоротать его здесь. Мы отужинали вкусными котлетами из молодой оленины и с удовольствием смаковали душистый черный чай с добавлением морошки.
«Ну что, парни, предлагаю Вам всем, независимо от желания, посетить туалетную комнату, так как на следующем перегоне длиной почти 2.5 тысячи километров нам вряд ли удастся справить нужду в подобных условиях!»– я допил остатки чая, подошел к кассе и купил четыре рулона туалетной бумаги, по одному на транспортную единицу.
Последним в уборную отправился Атаманов и застрял там на добрые пятнадцать минут. За это время в кафе появились новые посетители: ярко накрашенные молодые барышни в сопровождении угрюмых пацанов в куртках из хорошо выделанной кожи. За их столом сразу появились две бутылки «Амаретто», но хозяин решил не обращать на это внимание, так как кроме  орехов молодые люди купили упаковку «Хенникена». Новые посетители кафе вели себя, вероятно, как дома, и уютная кафешка стала на глазах превращаться в заштатную питерскую рюмочную. Именно в это время из туалета вышел Атаманов. Милицейская форма сидела на нем, как влитая. Со стороны все это было похоже на цирк лилипутов. Но огромная фуражка, портупея, погоны и блестящая золотом бляха работника ГАИ не давали никаких поводов для шуток. Для полноты картины не хватало только кобуры с табельным Пээмом. Атаманов посмотрел на часы и, обращаясь ко мне, доложил:
- Михаил Владимирович, сейчас подъедут товарищи из отдела дорожной полиции и мы начнем совместное патрулирование!
Куда исчез алкоголь со стола шумных товарищей, так и осталось загадкой. Все они приобрели позы прилежных первоклассников и принялись, как кролики, жевать соленый арахис. Атаманов перевел взгляд на хозяина «малины». Тот сделал шаг назад и поднял руки.
- Успокойтесь, товарищ! Мы не за Вами! –  строго заметил Александр и вышел на улицу.
 

Девятка.

- Ну что ж? Без гаишника во главе колонны мы не сможем проехать по дорогам центральной России без крупных финансовых, а может быть, и боевых потерь. Поэтому нужно вытаскивать Саню из лап финской контрразведки. Вряд ли он сможет долго продержаться на допросах и, по всей видимости, сдаст всю нашу группу!» – с максимально серьезным лицом заявил Коля Рудавин, после чего жадно допил остатки минералки и громко икнул.
Мы стояли на обочине в пятистах метрах от выезда из порта и смотрели на его открытые ворота. Поток транспорта заметно уменьшился.
- Интересно, какие секреты, кроме тех, что вы уничтожили запас алкоголя двух баров лучших кают парома, может рассказать врагам Атаманов? Или вы утащили с корабля что-то еще? – я внимательно посмотрел на участников пробега.
- Ой, смотрите, какая красивая яхта! – воскликнул Афанасьев. И внимание группы полностью переключилось на созерцание гладких сексуальных линий палубной надстройки белоснежной красавицы.
Я взял портфель и направился в сторону порта. И именно в это время в воротах показался силуэт, как будто рубленого топором, кузова автомобиля. Несмотря на то, что мы являлись свидетелями прорыва через госграницу без документов, за машиной никто не гнался. В нарушение правил Атаманов запарковался вторым рядом, высунулся в окно и командным голосом прокричал, указав на знак:
- Ну, чего встали? Здесь стоянка и остановка запрещены! Поехали, позавтракаем! Есть очень хочется!
Через тридцать минут блужданий по столице Финляндии участники автопробега, наконец, расположились за столом кафе при заправочной станции «Neste». Стоимость скромного завтрака неожиданно обошлась нам в сто двадцать долларов.
- Саня! Расскажи, как тебе все же удалось отскочить от заточения? – не унимался Рудавин.
- Мы, коми, с местными жителями – единый финно-угорский народ. Чего нам здесь, в столице Суоми,разбираться? Разбираться будем на границе с Россией, вот там все бумаги и покажем! – констатировал Атаманов.
Каким образом он сумел объяснить это портовым служащим, оставалось загадкой.
Дожевывая жирного копченого лосося, Александр искал глазами салфетки.
- Есть чем вытереть руки?
Я похлопал себя по бокам:
- Да вроде есть! - и вытащил из нагрудного кармана четыре конверта.
Внутри каждого из них лежало отпечатанное на дорогом картоне приглашение на завтрак с капитаном парома «Silja Line».

ДЕВЯТКА.

Триста метров до площадки досмотра автотранспорта Атаманов ехал, как ему казалось, целую вечность. После взмаха руки работника таможни он вдруг осознал, что пересекает государственную границу между странами на транспортном средстве без каких-либо документов на него. Все бумаги на машины лежали у меня в портфеле. В животе у него неприятно заныло, во рту стал сухо. Думать о последствиях инцидента не хотелось, что называется, совсем. Мозг Александра лихорадочно просчитывал возможные варианты. Первым, что пришло в голову, было сдаться в плен. И он широко улыбнулся от собственной несказанной вслух шутки.
Высокий таможенник, согнувшись пополам, что-то объяснял ему на финском. Саша покрутил ручку стеклоподъемника, высунулся из машины и произнес на немецком:
- Nicht verstehen!
Это не смутило служащего государственной границы. И он продолжил монолог, в конце которого всё же перешел на английский:
- Please provide documents for the car! – и для наглядности помахал перед носом Александра какими-то бумагами.
Атаманов понял, что от него требуют невозможного, и впал в ступор.
В течение следующих десяти минут таможенник тщетно пытался получить хоть какой-то фидбэк от задержанного водителя и, обеспокоившись его состоянием, даже позволил себе похлопать ладонью по крыше авто.
После этого Александр, как робот, вышел из машины, обошел ее и открыл багажник. Работники таможни и пограничной службы, которых к этому времени стало уже трое, с тревогой заглянули в его нутро. На дне багажника лежал ярко красный целлофановый пакет с надписью «Copenhagen Airport “ и казавшаяся детской форма сержанта милиции. Офицеры открыли рты и молча уставились на Атаманова. Он сделал лицо сотрудника ГАИ, остановившего нетрезвого водителя, и, несмотря на маленький рост, умудрился посмотреть на представителей закона сверху вниз. После чего высоко поднял голову и еще раз заявил:
«Ог гӧгӧрво!» («Не понимаю!» - на языке маленького, но гордого народа Коми )

ДЕВЯТКА.

В девять часов утра точно по расписанию паром встал на якорную стоянку в порту города Хельсинки. К этому времени не выспавшиеся по разным причинам водители колонны российских автомобилей уже находились за рулем.И как только аппарель судна коснулась поверхности причала, головная девятка уверенно рассекла похожим на острую стамеску носом очередь выезжающих друг за другом лимузинов и тем самым выиграла за счет этого небезопасного маневра «пол-позишн».  
Скандинавы не проявили по этому поводу ожидаемой агрессии и спокойно, с достоинством пропустили нас вперед. Дремавший на причале таможенный офицер скучающим взглядом проводил проехавший мимо неизвестный ему автомобиль с голландскими транзитными номерами и наклейками DK (Danish Kingdom) на стеклах. Когда он увидел груженую компьютерной техникой четверку, черты его лица приобрели осмысленность. Он поднял руку и указал ею в сторону площадки для осмотра. Все эти сигналы водитель Жигулей увидел уже в зеркале заднего вида. Перед ним были габариты последней девятки и его взгляд фокусировался лишь на удаляющихся огнях двигающейся впереди автомашины.
Граница была абсолютно условной. Никаких препятствий для движения не было, и водитель топнул ногой по акселератору. Четверка на секунду захлебнулась. Из ее глушителя вырвался похожий на выстрел хлопок, и машина, сжигая покрышки, рванулась в сторону выезда из порта. От звукового удара по ушам таможенник окончательно проснулся и повернулся в сторону двигающегося на выезд с парома транспорта.
Именно в это время на аппарели появился автомобиль Алексея Веснина. Его реэкспортная Лада в самый неподходящий момент решила показать характер и не завелась с первого раза. Сидящий за ее рулем Саша Атаманов судорожно поворачивал ключ зажигания и с пятой попытки, наконец, услышал звук работающего двигателя. Но его болид выпал из колонны. Природная скромность и недопустимость нарушений правил безопасности дорожного движения, присущая работникам милиции, не позволили ему вклиниться в поток, и он выехал из чрева парома в конце пелотона. На лице таможенника появилась хищная улыбка, он шагнул вперед и решительно перегородил движение своим телом.
 

ДЕВЯТКА.

Из лифта мы вышли в просторный коридор, стены которого были отделаны ценными породами натурального дерева. Офицер остановился у двери первой каюты, объяснил на пальцах, что номер рассчитан на двоих, и провел магнитной картой по сканеру замка. Дверь открылась, и внутрь вошли Володя Афанасьев и Саша Атаманов. Мы не успели сделать и пары шагов, как Александр выскочил в коридор с криком:
- Миша! Это не наша каюта!
- Наша, Саша! Наша! Успокойся, сейчас мы заселимся, отпустим товарища, и я к вам подойду! - не поворачивая головы ответил я взволнованному работнику милиции, уверенно шагнув в следующую открытую дверь.
И тут я тоже понял, что каюта действительно не наша!
Помещение было огромным. Офицер закрыл дверь, прошел вперед и начал «рум-тур». Прихожая, место для размещения багажа, гардеробная, туалетная комната, гостиная, бар, конференц-зал, спальня, еще одна ванная комната, сауна и джакузи. Весь внутренний интерьер был выполнен в современном экологичном скандинавском стиле.
«Who is mister Kruglitskiy?» – спросил работник парома и,получив ответ, вручил мне четыре фирменных конверта, после чего пожелал хорошего отдыха и вышел из каюты.
Коля Рудавин сел на удивительно удобный диван, пододвинул к себе ведро со льдом и двумя бутылками шампанского, сделал серьезное лицо и спросил:
- Миша! Как часто вы планируете перегонять из Копенгагена автомобили? Я, пожалуй, готов подписаться на эту работу!
После чего он заржал, как боевая лошадь, и принялся открывать бутылку «Moet & Chandon».
- Ты подожди распаковывать бутылки. Нужно сначала выяснить, входит ли алкоголь в стоимость номера, – ответил я и тоже сел на диван.
- А вот парни в соседней каюте об этом точно не знают! И никаких ограничивающих факторов перед ними нет! – с уверенностью заявил Николай.
Я представил, сколько будет здесь стоить бутылка «Moet» и помчался к соседям.

ДЕВЯТКА.

Первоначальная цена детища российского автопрома, включая стоимость доставки из Амстердама в Копенгаген,составила 8 тысяч долларов. Датчане удивились выбору неизвестных русских заказчиков и предложили сделать для увиденного  впервые чуда на колесах дополнительный тюнинг. В результате чего в автомобили были установлены системы кондиционирования воздуха и изящные конструкции, защищающие двигатель снизу. Кроме того, все машины укомплектовали зимними шипованными колесами, так как предполагалось, что последние 500 – 700 километров до Сыктывкара придется ехать по льду. После усовершенствования стоимость машины поднялась до 10,5 тысяч долларов.
Вылет группы перегонщиков в Копенгаген был запланирован на пятницу, 12 ноября. До отъезда нужно было решить вопрос об обеспечении безопасности следования колонны по территории России. Дороги от Выборга до Сыктывкара контролировались различными бандитскими группировками. При криво сложившихся обстоятельствах в пути тогда можно было лишиться не только машин, но и жизни. Кроме того, на заправках отсутствовал бензин. Дополнительную трудность представляло присутствие в группе еще одного транспортного средства. Глядя на нас, датчане, открывавшие в Сыктывкаре представительство, купили вазовскую «четверку» и полностью набили автомобиль компьютерами и прочей оргтехникой. Принятый ими на работу водитель вообще не имел никакого опыта работы за рулем и, по нашим прикидкам, не должен был доехать даже до границы.
По договоренности с МВД РК для сопровождения специальной колонны в Выборг были откомандированы два бойца вневедомственной охраны, вооруженные автоматами Калашникова, которые должны были встретить нас сразу после пересечения государственной границы вечером 14 ноября. Никто из будущих собственников автомобилей,за исключением меня, участия в перегоне не принимал. Я же, как человек, не имеющий прав на управление автомобилем, был старшим колонны, переводчиком, штурманом-навигатором и решальщиком организационных вопросов. Водителем со мной с радостью согласился ехать Николай Рудавин.
За руль автомобиля Алексея Веснина, после некоторых сомнений все же решил сесть Александр Атаманов, известный в городе как самый «маленький» по росту гаишник, который взял с собой форму сотрудника ГАИ, удостоверение и командировочные документы. Планировалось, что после пересечения границы он наденет форму сотрудника государственной автоинспекции и возглавит колонну новеньких авто с целью избежания необоснованных поборов его коллег.  
Игорь Туркин доверил свою ласточку профессиональному водителю гаража Главы Республики Владимиру Афанасьеву.
Перед вылетом я встретился с Андреем Политовым -водителем президента банка «Европейский Север», который уже покорил предстоящий нам маршрут, но на более серьезном и комфортабельном автомобиле. Он предупредил меня о сложностях движения по Стокгольму из-за отсутствия понятной навигации, необходимости прибытия в порт за несколько часов до погрузки и рекомендовал нам сделать в Финляндии запас бензина, достаточный для проезда до Нижнего Новгорода, а также рассказал об условиях размещения водителей на скандинавском пароме. Как и планировалось, в 10 часов утра пятницы участники проекта вылетели из аэропорта Шереметьево 2 в Копенгаген.

ДЕВЯТКА.

После череды известных всем событий Коми АССР получила, как и обещал в то время еще товарищ Ельцин, суверенитета столько, сколько смогла взять. И к 1993 году трансформировалась в суверенную Республику Коми. Наш генеральный директор Игорь Туркин стал советником Главы Зырянии по внешнеэкономической деятельности, что добавило нашей компании политического веса и упростило процессы решения проблем с государственными органами.
Коллектив управления информационно-коммерческого бюро был небольшим, и к этому времени мы решили жилищный вопрос практически всех его сотрудников, купив 5 квартир в новом, построенном на берегу реки Сысола доме, первыми жильцами которого стали известные в городе криминальные авторитеты, работники ФСБ, прокуратуры и сыктывкарские предприниматели. Кроме того, для директората были куплены и боксы в расположенном под окнами гаражном комплексе. Но нужно сказать, что никто из директоров ИКБ не имел к этому времени собственного автомобиля.
Для того чтобы исправить это недоразумение, было решеновыделить на покупку личного транспорта 36 тысяч долларов США по 12 тысяч на каждый автомобиль. За такие деньги в то время можно было купить новый Volvo 460.
Вечером, собравшись в сорокаметровом гараже моего товарища и коллеги по работе Алексея Веснина по поводу окончания строительства подземного погреба для хранения домашней консервации и крепких напитков (Наталья – супруга Алексея, к этому времени серьезно заинтересовалась вопросами домашней дистилляции алкоголя) мы уже представляли себя за рулем этих великолепных шведских седанов…
- Volvo - это замечательно! Но не скромно! – Игорь Туркин хлопнул ладонью по письменному столу и стал еще более серьезным. Было видно, что он переспал в раздумьях по этому вопросу тревожную ночь. – Не нужно привлекать к себе дополнительного внимания недружественных структур! Покупать будем «Жигули»!
- Какие «Жигули»? – не понял я.
- Девятки! Причем покупать их будем не здесь, а в Дании! Там же, где покупали Land Cruiser для банка «Европейский Север».
- Почему в Дании? – задал уточняющий вопрос Алексей.
- Чтобы не догадались! – голосом Бывалого - одного из героев кинофильма«Операция «Ы» и другие приключения Шурика» резюмировал Туркин и еще раз хлопнул ладонью по столу, поставив в переговорах окончательную точку.
Мы закатили глаза, пытаясь представить то, о чем не должны были догадаться наши возможные недруги, и с легким головокружением вышли из кабинета.
 

ЖЕЛТУХА.

- Черт с тобой, – устало произнес заведующий отделением,– католическое Рождество встретишь дома! – он внимательно, будто не узнавая, смотрел мне в глаза. – Что-то ты похудел!
- Да нет, я просто побрился!
От хорошей новости овал моего лица поменял пропорции и превратился из дыни Торпеды в тыкву Колхозницу.
Врач, вероятно, остался доволен произошедшей со мной трансформацией и продолжил:
- Анализы, конечно, никуда не годятся! Поэтому после выписки рекомендую соблюдать покой и постельный режим. На работу не ходить! Тяжести не поднимать! Не нервничать! Алкоголь ни в коем случае не употреблять! Второго января явиться в больницу для контрольного забора анализов.
До Нового 1991 года, последнего года существования страны, в которой я родился и вырос, оставалось 8 дней. Об этой предстоящей коллизии тогда никто и не думал, а граждан беспокоил более серьезный вопрос. С первого января будущего года в разы повышалась розничная цена на водку и другие товары. Прорехи в бюджете, как обычно,решили восполнять за счет населения. Для большого количества жителей страны водка была не просто алкогольным напитком, она была понятным для всех средством расчета за услуги. Перекопать огород, привезти навоз, расколоть дрова, поправить покосившийся забор и многие другие работы оплачивались именно этой валютой. Поэтому нужно было запастись этим продуктом, который немедленно стал дефицитом , впрок.
Работавшая заместителем директора продовольственной базы Татьянина мама все же переступила через свои моральные принципы и разрешила нам отпусквожделенного товара в разумном количестве. С моим приятелем Николаем Рудавиным мы купили на двоих 20 ящиков водки, 12 мешков сахара и 6 мешков муки. При этом все погрузочные работы с целью сокрытия информации о местах хранения продукта были проведены нами самостоятельно. Практически всю последнюю неделю года я работал не директором компании, занимающейся международным консалтингом, а грузчиком.
31 декабря на деньги, вырученные от продажи мотоцикла, я купил набор мягкой мебели «Наташа», который должны были доставить до места проживания. Но из-за снегопадов проезд к нашей фазенде не был расчищен,и грузчики просто оставили мебель на улице, где ее случайно обнаружил играющий в снежки Стас. Перед новогодней ночью я чувствовал себя изможденным физически и морально. Болело все, что должно было двигаться. Особенно болезненно ныла печень.Мышечные спазмы ощущались и на следующий день. Однако результаты анализов, сделанные в больнице 2 января, были просто идеальными.
- Очень интересно! Такой прогресс! Какая-то особенная диета? Или, может быть, ты принимал импортные препараты? – врач оторвал взгляд от столбца непонятных мне цифр и внимательно посмотрел на меня.
- Да нет! Просто поработал неделю грузчиком на товарной станции. Диета: квашеная капуста и самогон. Ну и бокал шампанского в новогоднюю ночь. Вот и вся программа реабилитации.
- Хорошая шутка! Тем не менее должен констатировать, что по состоянию на сегодняшний день ты абсолютно здоров!
 
 

ЖЕЛТУХА.

- А я сначала подумала, что Вы индиец! – сказала медицинская сестра, размазав остатки геля по моим лодыжкам.
- Я не индиец, я индеец! Праправнук Оцеолы, вождя племени семинолов!  - с максимально возможным в этом положении достоинством заявил я.
Но молодая барышня не поняла пафоса моих слов, тем самым показав, что она не смотрела популярные в конце семидесятых вестерны киностудии ДЭФА, повествующие о колонизации территорий, заселенных коренными народами Северной Америки. Она с улыбкой взглянула на мое не намазанное гелем «достоинство» и вышла из кабинета.
Я лежал на столе уже более десяти минут и постепенно начал замерзать.
«А тебе говорили, что легко здесь не будет! – заметив мое беспокойство, сказал врач.  – Подожди еще немного, скоро начнем!»
Сразу после его слов дверь распахнулась, и в кабинет буквально ворвалась группа студентов-медиков в халатах и масках. Они обступили меня со всех сторон и начали обсуждать особенности неземного цвета моего тела.
«Сергей Тимофеевич, давайте уже начнем! Отдельные члены пациента скукоживаются прямо на глазах. Боюсь, что через пять минут мы не сможем определить визуально его внешние половые признаки!» – с искренней озабоченностью выкрикнула единственная находившаяся здесь без маски рыжая конопатая студентка.
После того как стих дружный гомерический хохот, врач поднялся и, обращаясь к присутствующим, сказал:
«А вот для этого нам и нужен аппарат УЗИ!»
После чего взял в руки сканер, окинул меня с ног до головы внимательным взглядом, вероятно, остался доволен увиденным и, обращаясь ко всем, спросил:
- Так, коллеги! Кто может показать мне шейку селезенки?
- Я могу! – проверещала рыжая студентка, выхватила из рук врача похожий на фонарик медицинский прибор и хищно облизнула языком свои сухие губы.
В течение последующих сорока минут были обследованы практически все мои внутренние органы, суставы и связки. Наконец я, смирившись с унижениями, попросил обратить внимание на мою измученную нарзаном печень, по которой прошлись лишь мимоходом.
- А что там смотреть? Печень как печень! – Сергей Тимофеевич прижал сканер к моему правому подреберью и прильнул к экрану компьютера. – Все в порядке у тебя с печенью! А что, есть поводы для беспокойства?
- Так меня и направили к Вам из инфекционной больницы, чтобы посмотреть, в каком состоянии сейчас находится этот важный для жизнедеятельности организма мой внутренний орган.
Врач передал сканер стоявшей рядом с ним рыжей активистке, вытаращил на меня удивленные глаза и спросил:
- Кто направил? Из какой инфекционной больницы? Ты что,не из медицинского училища? – каждый новый вопрос звучал все громче и настороженнее. – У тебя что, гепатит?
После очередного вопроса доктора студенты испуганно попятились от меня в сторону входной двери.
- Да, у меня желтуха! Очень сожалею, что Вы не смогли коллегиально определить это по моим внешним половым признакам! Но это уже не моя вина. Север, здесь бывает холодно! – я широко улыбнулся своей показавшейся мне удачной шутке.
Врач сидел за монитором, обхватив голову руками.
- Куда тебя направили?
- В хирургический корпус, шестой кабинет, – ответил я,надевая трусы.
- Это не хирургический корпус! – тяжело вздохнув, констатировал хозяин кабинета.