Две недели мы провели в зоне боевых действий, в разгар летней жары.
Жара стояла невыносимая, словно расплавленный металл, обжигающий кожу.
Последняя ночь была бессонной– не только из-за жары, но и из-за эмоционального напряжения. Я и небольшая группа бойцов, большинство из которых – наши земляки, сидели за чашками чая, делясь историями, воспоминаниями, переживаниями. Среди нас были те, с кем я училась в одной школе, кто-то был знаком по городу, а кто-то стал мне родным за время, проведенное на защите Родины.
Эта атмосфера доверия, искренности и братской поддержки – нечто особенное. В тишине ночного неба мы смеялись до слез, вспоминая смешные моменты, и плакали, вспоминая тяжелые потери. В каждом взгляде этих парней – смесь усталости, надежды и неподдельной храбрости. Ты чувствуешь себя причастной к их жизни, их судьбе, их борьбе. Они делятся с тобой тем, что не расскажут никому другому, тем, что хранится глубоко в душе. Это связывающая нить, которая делает тебя частью их семьи. Это чувство бесценно. И уезжая от них, ты вглядываешься в их глаза, в надежде снова увидеть их живыми и невредимыми.
Война беспощадна; каждая минута, каждый выстрел может стать последним. Непредсказуемость ситуации, постоянная угроза – все это создает особенный эмоциональный фон. И в этот момент, прощаясь с ребятами, осознаешь бесконечную важность каждой секунды, каждого слова, каждого объятия.
Утро принесло с собой неизбежное расставание. Их ждала передовая – линия огня, линия жизни и смерти. Нас – долгий путь обратно. Собирая вещи, мы прощались, ощущая непередаваемое чувство ответственности и беспокойства. Взрослые мужчины, прошедшие огонь и воду, становились детьми, когда я обнимала их и желала удачи. За моей спиной стояла целая рота – человек тридцать-сорок, а может, и больше. Их глаза, полные надежды и грусти, запомнились мне навсегда. Я обняла каждого, шепча слова поддержки, обещая, что мы всегда рядом, чтобы помочь, чтобы поддержать.
«Берегите себя, ребята, – сказала я, – если что-то понадобится, звоните! Мы рядом!»
В толпе прощающихся лиц, я вдруг заметила, что кого-то не хватает.
«Где Гарик и Мирчик?» – спросила я у одного из бойцов. Он пожал плечами, ответив невнятно: «Кажется, ушли... Не знаю...»
Это «не знаю» прозвучало тревожно. Необычно для них было не попрощаться.
Мы сели в машины, неясное беспокойство давило на меня. «Странно, что Гарик и Мирчик ушли, не попрощавшись,»– продолжила я, уже сидя на заднем сидении машины. Мои слова были пропитаны беспокойством.
«Ты просто боишься, что кого-то из них можешь больше не увидеть,»– спокойно ответил водитель, пытаясь успокоить меня. «Все будет хорошо, не переживай.»
Его слова, хотя и утешительные, не смогли полностью развеять мои опасения. Машина тронулась, и вдруг я увидела их – Гарика и Мирчика – идущих за машиной. «Вот же они, останови!»– крикнула я. «Останови, говорю!»– повторила я еще громче.
Водитель резко затормозил. Мы выскочили из машины. Гарик и Мирчик улыбающиеся подошли к нам. Они объяснили, что отвлеклись на срочное дело, забыв попрощаться должным образом. Обняв их, я поняла, насколько сильна связь между людьми, объединенными общей целью и общей опасностью, связь, которая выдерживает испытание даже смертью. Они вернулись. И это было самым лучшим завершением той тяжелой, эмоционально насыщенной поездки.
Попрощавшись, мы уехали, чувствуя облегчение и еще большую сплоченность, понимая ценность каждого мгновения, каждого человека рядом.
Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы в последний раз видели Гарика и Мирчика (Мир). Это наши бойцы из Южной Осетии, наши друзья, и я до сих пор не могу смириться с их исчезновением. Последняя встреча… Я помню, как обнимала их, с каким-то странным предчувствием, будто что-то неладное вот-вот должно случиться.
Я цепляюсь за надежду, за веру в то, что они вернутся домой живыми и здоровыми, что все это – просто кошмарный сон, из которого мы вот-вот проснемся.
Мирчик, незадолго до исчезновения, делился со мной своими мыслями.