хорошие тексты

Закрываются глаза окраин.
Ангел держит свечку в вышине.
И шуршит-порхает на экране
яркий телевизионный снег.
В вышине — то вспыхнет, то померкнет —
самолет ползет сквозь облака,
сквозь грозу и радиопомехи,
словно сквозь опущенные веки,
словно сквозь дремучие века.

Спят антенны, провода и мачты.
Гоблины. Пейзане. Короли.
Все мертво на сотни тысяч ли.
Что же ты не спишь, мой бледный мальчик,
там, под слоем тлеющей земли?

Никуда не выйти нам из дома.
Посмотри на ржавый потолок —
вот звезда Тюрьмы, звезда Содома,
а над ней — звезда Чертополох.

Усажу тебя, как куклу, в угол,
сказочкой нелепой рассмешу,
только б ты не слышал через вьюгу
этот белый, белый-белый шум.

Расскажу про тридцать три печали,
муравьиный яд и ведьмин плач.
Как стонали, поводя плечами,
страшными далекими ночами
линии электропередач.

А по корневищам и траншеям,
сторонясь нечаянной молвы,
по костям, по вывернутым шеям
шли скупые мертвые волхвы.

Мучились от голода и жажды,
табачок ссыпали на ладонь,
тишиной божились.
И однажды
забрели в наш неприютный дом.

Сны перебирали, словно ветошь,
пили, нА зуб пробовали швы.
Просидели за столом до света,
а со светом — встали и ушли.

Шли тайгою, плакали и пели,
жрали дикий мед и черемшу.
Слушали бел-белый, белый, белый,
белый, белый, белый-белый шум.

Спи, мой кареглазый цесаревич —
там, в стране красивых белых пчел,
больше не растешь и не стареешь,
не грустишь ни капли ни о чем.

Ведь пока мелькает на экране
мерзлый телевизионный прах —
ангел Пустоты стоит у края,
держит свечку на семи ветрах.

(с) Алексей Сомов

Вспоминает о тех, кого когда-то любила
выброшенная в урну палочка от пломбира
на углу минимаркета в жаркий полдень уснул
старый, с отломанной спинкой фанерный стул
думает о друзьях и знакомых, глядя на облака,
монетка, подложенная детьми под колёса товарняка
философски настроенный пустой спичечный коробок
иногда размышляет над тем, насколько он одинок
к бетону холодному в скуке смертельной приник
рваный, лежащий на лестничной клетке цветной половик
в картонной коробке для всякого мусора тихо бредит
флакон из-под детского мыла “Мишутка” в форме медведя.
каждого жалко по-своему, но особенно жалко
тех, кого утащила к себе придорожная свалка
наверняка у неё внутри, в самой гуще отбросов
тоже шевелится чьей-то живой души отголосок

(с) Иван Козлов

Я приготовлю вам рождественское блюдо,
вы знаете рецепт: пустыня и звезда,
всё повторится вновь – волхвы и вера в чудо,
а мы не повторимся никогда.

В садах и в парках всей листвой наружу
проснёмся мы, как воздух и вода:
так важно утро, чтоб настроить душу
на нужный лад, пока горит звезда.

В садах и в парках мусор собирают,
беседки закрывают к ноябрю,
у нас мужчины раньше умирают,
чем женщины, которых я люблю.

А мы блуждаем, согнуты в подковы
с тобой на счастье, вопреки войне,
и женщины, как будущие вдовы
и матери, заплачут обо мне.

Беседки закрывают, оставляя
одну на двух бессмертных стариков,
и в ней всегда – июнь в объятьях мая,
и в ней всегда – кенжеев и цветков.

А мы – снаружи всех стихотворений:
друг другу — безусловная родня,
в садах и в парках, там, где шишкин – гений,
где рождество, не забывай меня.

(с) Александр Кабанов

Кукла Маша, кукла Даша,
Ты уже не станешь старше.
Спи, хорошая, никто тебя не съест.
Не волнуйся, всё в порядке,
Просто чёрные перчатки
Ищут улицу твою и твой подъезд.

Кукла Света, кукла Ира,
Мы нашли твою квартиру.
Не пугайся и не прячься под кровать.
Кукла Таня, кукла Зина,
Зря на красном пианино
Ты тайком вчера решила поиграть.

Куклы страха, куклы грусти
Никуда тебя не пустят.
Собирайся, я давно уже готов.
Вряд ли ты вернёшься скоро.
Тихо кружит Кукла-Ворон
Над пустынями нездешних городов.

В темноте шипят паяцы,
Куклы-Черви копошатся
В костяных марионетках наших тел.
Кукла-Старость, кукла-Время.
Кукла-Ночь придёт за всеми.
До свиданья, дорогая. Burn in hell.

(с) Иван Козлов

Деревенская улица, маленький дом с огородом.
Иногда так бывает – припомнил и чуть не заплакал.
(Как назло, ничего не стирают прошедшие годы)
Палисадник с пионами. Кошка с котёнком. Собака.

Всё по-детски любимо, всё живо и всё интересно.
Добродушная бабушка, дед терпеливый и строгий.
По ночам за окном – упоительно чёрная бездна.
Только синий фонарь – вдалеке, у железной дороги.

Пироги к Рождеству. А на ёлке – игрушки из ваты.
Космонавт и снегирь, что глядят из-под согнутых веток,
Полюбились до слёз. Всё пропало в две тысячи пятом.

Но не надо об этом.
Серьёзно.
Не надо об этом.

(с) Иван Козлов

по воскресеньям не растёт трава.
я целый день за этим наблюдал.
лишь гляну мигом, как идёт трамвай.
и пожалею жмущих на педаль.

а я лежал в тени, везде расстёгнут.
подвыпивший. внимательный. живой.
и пассажиры видели сквозь стёкла,
что кто-то наблюдает за травой.

(с) Даня Квёлый

(с) Алексей Сомов

под корягой фыркнул ёж
догорела сигарета
ты когда-нибудь умрёшь
я люблю тебя за это

пёс забрался в конуру
от помойки тащит дымом
я когда-нибудь умру
вот и повод быть любимым

на дорогах гололёд
мы останемся в кровати
всё когда-нибудь умрёт
но на всё любви не хватит

вроде дар а вроде труд
не продашь не передаришь
все когда-нибудь умрут
а как будто ты одна лишь

вроде правда вроде ложь
я забыл и перепутал
ты когда-нибудь умрёшь
это нежно почему-то

(с) Иван Козлов

Отчего душа так певуча,
И так мало милых имен,
И мгновенный ритм – только случай,
Неожиданный Аквилон?

Он подымет облако пыли,
Зашумит бумажной листвой
И совсем не вернется – или
Он вернется совсем другой.

О, широкий ветер Орфея,
Ты уйдешь в морские края,–
И, несозданный мир лелея,
Я забыл ненужное «я».

Я блуждал в игрушечной чаще
И открыл лазоревый грот...
Неужели я настоящий
И действительно смерть придет?

(c) Осип Мандельштам

Поэты любят выступать,
А надо отступать,
Окапываться и стоять на смерть
До прихода главных сил.

Когда вместо стихов
Тебе подсовывают
Волшебные китайские фейерверки,
И вся надежда на сырой порох.

Соседи за окном
Разговаривают так громко
Нарочно, чтобы нельзя было услышать
Подсказывающего им суфлёра.

Всё связано,
Но нити перепутались —
Потянут за одну, и одновременно
Пляшешь ты и твоя тень.

(с) Алексей Александров

Когда успокоятся дожди
Просохнет земля в саду
Ты скажешь пению приходи
Ответит оно приду

Как в детстве легко и почти до слёз
Пощипывает в носу
Так в летстве летействе ему всерьёз
Я себя принесу

Я вспомню фонарики и один
Из них что все время гас
Как сердце погасло тогда в груди
У одного из нас

И лодочкой белой плывет июнь
Обманывая печаль
И звуки для песен от а до ю
Дарит моим ночам

(с) Елена Сунцова

Что там было? Ширь закатов блёклых,
Золочёных шпилей легкий взлёт,
Ледяные розаны на стёклах,
Лёд на улицах и в душах лёд.

Разговоры будто бы в могилах,
Тишина, которой не смутить…
Десять лет прошло, и мы не в силах
Этого ни вспомнить, ни забыть.

Тысяча пройдёт, не повторится,
Не вернётся это никогда.
На земле была одна столица,
Всё другое — просто города.

(с) Георгий Адамович

На севере – тихо, на юге – тепло,
Промышленный гул – на востоке,
На западе – пусто, – вот солнце взошло, –
Безвременья годы жестоки.

Да помнишь ли ты, как, смеясь у реки,
Мы влагу в ладонях держали –
И ночи бывали всегда коротки,
И дни никуда не бежали?

На лодке – весло, да над лодкой – крыло,
Взлетавшие к облаку птахи, –
Так вот оно, сердце, и вот ремесло,
Забывшее вовсе о страхе!

Крыло надломилось, и лодка худа,
И облако тучи сменили –
И маску с обличья срывает беда,
И вёсла гребцы уронили.

И Дантова тень, в зеркалах отразясь,
Как эхо, давно многократна –
И с веком прямая осознана связь,
И поздно вернуться обратно.

И есть упоенье в незримом бою
С исчадьями тьмы и тумана! –
У бездны алмазной на самом краю
От зрячих таиться не стану.

И так набродился я в толпах слепых,
И с горем не раз повидался, –
В разорванных нитях и в иглах тупых
Погибели зря дожидался.

Сомнения – нет, и забвения – нет,
И смерть – поворот карусели,
Но свет изначальный, мучительный свет –
Вот он и бессмертен доселе.

(с) Владимир Алейников

Как быть мне отныне – тоска оседает в крови,
И душу, как птица, с налету ветра расклевали.
Не жди понапрасну, напрасно меня не зови –
Уже непосильны ни страсть, ни любовь, ни печали.

Уже распадается стих и сбивается речь,
И незачем сердцу томиться в напрасной надежде –
Очнуться от спячки, и новое пламя разжечь,
И новое утро начать безрассудней, чем прежде.

Ты разве не видишь – несбыточны были мечты,
Видения счастья вдали отгорели, как свечи,
И столько в минувшем блужданий, сиротства, тщеты,
И столько тщеты и утрат еще ляжет на плечи.

И демоны ночи угрюмым круженьем своим
Мне путь преграждают, и всё безысходней потуги
Спешить, как вслепую, сквозь жизни сгустившийся дым
С обломком копья в иссеченной мечами кольчуге.

(с) Галактион Табидзе (пер. Ильи Дадашидзе)

Зачем, зачем неумолимо
наждачкой опыта и лет
с вещей стираются незримо
душа и свет?

О Господи, пока на свете
дышу, позволь ещё хоть раз
увидеть мир как видят дети,
из детских глаз:

открыть за каждым поворотом,
забором, улицей, углом
вселенную… А ныне что там?
Ну двор, ну дом…

Но удивительное детство
и не вернуть, и не вернут,
и жизнь теперь не цель, но средство,
тяжёлый труд.

(с) Александр Дьячков

Когда они поняли, что бабушка постарела?
Когда она перепутала сахар с солью.
Морщились, будто бы от зубной боли.
Бабушка ничего не ела,
Только ворчала:
«Оставьте печенья Коле».
— Какому Коле, бабушка?
— Нашему Коле.
Он до сих пор болеет,
Ему совсем мало лет.
Сходите к нему в обед.
Не помню палату,
Спросите в приемном покое.

…Развалины той больницы — за ближней рекой.
Коля (тысяча девятьсот пятьдесят девятый —
Тысяча девятьсот семьдесят шестой) —
За дальней рекой.

(с) Анастасия Журавлёва

конец света

а я всё пишу
пишу

кто-то должен
запечатлеть

конец света

но я пишу
о другом

(с) Герман Лукомников

Прежде чем на тракторе разбиться,
застрелиться, утонуть в реке,
приходил лесник опохмелиться,
приносил мне вишни в кулаке.

С рюмкой спирта мама выходила,
менее красива, чем во сне.
Снова уходила, вишню мыла
и на блюдце приносила мне.

Патронташ повесив в коридоре,
привозил отец издалека
с камышами синие озера,
белые в озерах облака.

Потому что все меня любили,
дерева молчали до утра.
«Девочке медведя подарили», —
перед сном читала мне сестра.

Мальчику полнеба подарили,
сумрак елей, золото берез.
На заре гагару подстрелили.
И лесник три вишенки принес.

Было много утреннего света,
с крыши в руки падала вода,
это было осенью, а лето
я не вспоминаю никогда.

(с) Борис Рыжий

Игра в слова — нелегкая игра.
Здесь правила таинственны и строги.
Лишь поначалу кажется, что строки
Соскальзывают с кончика пера.

Мы так спешили в этот шумный цех
Где вечный праздник, вечное веселье.
Теперь у нас не комнаты, а кельи
И горький хлеб у нас, и горький смех.

(с) Леонид Киселёв

я лежал на снегу говорила со мной
как сестра городская акация
и журила что вид у меня земляной
что я липовый как аппликация
что я собран и вклеен в осенний альбом
лесопарка но пойло буфетное
заливает глаза и я вижу потом
эолийское небо дискретное
что я всё подражал деревянной орде
говорил как она мимикрировал
и стоял по колено в холодной воде
в отражение крон эмигрировал
что извёлся во мне и погас хлорофилл
не осталось ни капли зелёного
что я выйти огнём по листве норовил
или выпить бутылку креплёного
что я верил отчизне как будто она
рождена на мольберте художницы
но на этой картине стоит тишина
и блестят канцелярские ножницы

(с) Фёдор Терентьев