le mot de la fin | последние слова ⚢

tsarinasdreams
Бесит, когда, рассматривая расовый вопрос сквозь призму времени, женщин расценивают исключительно как послушных ухоженных собачек, что бегают хвостом за обожаемым благодетелем (белым мужчиной).

Бесит, что не сочувствуют белым женщинам, когда их бьют, насилуют и иными способами обижают, потому что никто этого не видит, в отличие от жестокости по отношению к цветному населению, порой показательно открытой.

Бесит, что смотрят сквозь пальцы на жестокость и женоненавистничество к белым женщинам со стороны цветных мужчин: дескать, вы заслужили. Бесит, что приходится молчать, ведь стоит белым мужчинам о таком услышать, как они тут же набросятся на целую расу.

Бесит, что я «обязана» скрывать истину о насилии по отношению ко мне со стороны темнокожих мужчин, поскольку темнокожих и без того вечно обижают, а среди них есть и мужчины, которым я могла бы что-то предъявить просто как мужчинам.

Бесит, что цветным женщинам естественно сторониться белых мужчин, однако стоит мне заговорить о пережитых мной домогательствах и вытекающего из этого страха в отношении цветных мужчин, которые в детстве отыгрывались на мне, только бы «отомстить» белым мужчинам, как меня признают предвзятой.

she-is-ovarit
Это тонкости угнетения и привилегий группы. Одна и та же группа может быть как угнетённой, так и угнетающей.

Комплекс «белой спасительницы» в подавляющем числе случаев приписывают белым женщинам, которые силятся «помочь» представительницам цветного населения, чаще всего беженкам и переселенкам. Всё потому, что первые на горьком опыте усвоили, насколько важно угождать окружающим и спасать их (не решительно отстаивать себя перед лицом угрозы — а успокаивать угрожающего; заботиться обо всех вокруг), только бы себя «обезопасить». Вот только «помогают» и «спасают» эти женщины вслепую, поскольку мало что знают и о среде, где обитает спасаемая, и о привычном ей языке, и об окружающих её обстоятельствах. Белые мужчины в итоге сталкиваются с осуждением реже просто потому, что сидят сложа руки.

Омерзительным итогом угнетения белых женщин становится то, что они зачастую лишний раз перестраховываются в пользу мужчин и не спешат отстаивать себя, из-за чего те лишь охотнее вредят женщинам и подстраивают под это общественную жизнь. Мы не избалованы в общем понимании. Мы кажемся избалованными с точки зрения своих попыток угодить.

Известна череда случаев, когда белые женщины беспочвенно обвиняли цветных мужчин в изнасилованиях — и неизвестно, насколько число этих случаев соразмерно с количеством настоящих подобных изнасилований. Женщины, известно, в целом редко винят мужчин в изнасилованиях на пустом месте. Я не удивлюсь, если среди всех ложных обвинений несоразмерно внушительное количество приходится на мужчин именно цветных. Вот только с трудом верится, что число ложных обвинений цветных мужчин белыми женщинами выше, чем настоящих изнасилований белых женщин цветными мужчинами.

И, важнее всего, мне искренне жаль, что ты оказалась в таком положении. И что ты живёшь в обстоятельствах, в которых тебя постоянно ругают, сторонятся и/или считают лгуньей.

*фото из аэропорта, у женщины на чехле чемодана принт с ее лицом*
Подпись: «Карен серьезно настроена сохранить свой багаж»

mini-wrants
Каким образом это делает ее "Карен"?
Это гениальный способ защитить свой багаж от кражи, к тому же это забавно.

С чего вдруг она "Карен"?

susansantag
Классический пример лицемерия, если бы вместо нее был мужчина, то всем бы понравилась его идея и его признали бы очень смешным.

insoupid
Женщинам не дозволено быть смешными!

Я помню, как впервые увидела это фото несколько лет назад (на 9gag, лол), и все комментаторы называли ее самовлюбленной, говорили, что это сделали ее детини, чтобы поиздеваться над ней (??), и прочую чушь.

Даже те, кто мог согласиться, что это хороший способ распознать и защитить свой багаж, все равно говорили так, как будто она сделала это случайно. У них просто в голове не укладывается, что у женщины может быть хорошее чувство юмора.

aman1taverna
Еще один пример того, как мужчины не считают женщин, и особенно пожилых женщин, многогранными личностями. Мысль о том, что она придумала что-то умное или просто забавное, потом проявила инициативу, чтобы сделать такой чемодан, непостижима для них, потому что пожилые женщины – это просто ворчливые старухи, движимые эгоизмом и чувством, что все вокруг им должны.

Мизогиния обесчеловечивает женщин в глазах мужчин, и пост выше – наглядный пример.

Знаю, что этот пост не сильно вопиющий, но за попытками классифицировать всех женщин как думающих определенным образом стоит то же самое мышление.

Называя исторически "маскулинных" женщин трансгендерами (например Жанну Д'Арк, Мулан), вы лишь подкрепляете идею о том, что героизм, сила и успех – это мужские черты.

В Дели (в 2014 г. занимавшем четвертое место в мире по степени опасности общественного транспорта для женщин) после того, как город потрясла страшная трагедия – "делийское групповое изнасилование", женщины взяли сбор данных в свои руки. Преступление, о котором писали газеты всего мира, случилось в южной части Дели 16 декабря 2012 г. Около девяти вечера двое молодых людей – 23-летняя студентка Джиоти Сингх, будущая врачея скорой помощи, и ее друг Аваниндра Панди вышли из кинотеатра, где смотрели фильм "Жизнь Пи". Чтобы поскорее добраться до дома, друзья решили сесть в один из многочисленных делийских частных автобусов. Но домой молодые люди так и не вернулись. В автобусе на них напали шестеро преступников, которые сначала жестоко избили их ржавым железным стержнем, после чего начали насиловать Джиоти. Зверство (в том числе насилие с помощью металлического стержня) продолжалось почти час. Девушке повредили кишечник. В конце концов, выбившись из сил, насильники выбросили молодых людей, находившихся в полубессознательном состоянии, на обочину – всего в пяти милях от места, где те сели в автобус. Через 13 дней от полученных травм Джиоти скончалась. В следующем году три женщины создали платформу Safecity ("Безопасный город"), где все желающие могли наносить на карту города наиболее опасные места. Женщины получили возможность сообщать о времени и месте сексуальных домогательств, а также рассказывать о них, "чтобы на карте были представлены все «горячие точки», где происходят нападения". Собранные на данный момент данные весьма показательны: самая распространенная форма сексуальных домогательств (даже более распространенная, чем непристойные выкрики и освистывание) – тисканье – чаще всего наблюдается в общественном транспорте (надо полагать, из-за толкучки).

Такие инновационные решения, как этот проект, можно только приветствовать, но они не отменяют необходимости сбора полноценных данных и их анализа профессиональными исследователями. Таких данных очень не хватает не только в транспортной отрасли, но и во всех областях городского планирования. Автор статьи, опубликованной в 2016 г. в The Guardian, задается вопросом "Почему мы не проектируем города, где было бы удобно не только мужчинам, но и женщинам?" и предупреждает, что нехватка данных, позволяющих "отслеживать и анализировать гендерные тенденции, затрудняет разработку программ развития инфраструктуры, учитывающей потребности женщин". Даже начав собирать гендерные данные, мы не можем быть уверенными, что процесс будет продолжаться до бесконечности. В 2008 г. в Великобритании была создана платформа для сбора данных по гендерным проблемам в области градостроительства и архитектуры – Gendersite, но в 2012 г. она прекратила свое существование из-за недостаточного финансирования. В то же время, если мы не начнем собирать гендерные данные и, разумеется, использовать их в городском планировании, мы никогда не избавимся от непреднамеренного "мужского перекоса", проявляющегося в самых неожиданных областях»

— Кэролайн Криадо Перес "Невидимые женщины: Почему мы живем в мире, удобном только для мужчин. Неравноправие, основанное на данных" – Часть I: повседневная жизнь.  Глава 2: Писсуары и гендерное равенство.

Перевод Валерии Башкировой, ред. le mot de la fin

(4/4)

#первые_слова

Конкретные меры безопасности, принимаемые транспортными агентствами, тоже, как правило, не отвечали потребностям женщин. Транспортные агентства (возможно, движимые желанием сэкономить) предпочитали не нанимать охранников, а устанавливать в салонах автобусов специальное оборудование. У нас недостаточно данных о том, как видеокамера в салоне влияет на число сексуальных домогательств, но результаты целого ряда исследований говорят о том, что женщины весьма скептически оценивают эффективность этой меры. Они считают, что кондуктор или охранник (способные предотвратить преступление) – более надежная защита от нападения, чем мигающая в углу камера, за которой следит (а может быть, и не следит) кто-то, сидящий за много миль от автобуса. Любопытно, что мужчины, напротив, считают более эффективными технические средства безопасности – видимо, потому, что они реже становятся жертвами преступлений против личности.

Даже если транспортное агентство не имеет возможности нанимать охранников (хотя не исключено, что в этом случае затраты окупились бы за счет роста числа женщин, пользующихся общественным транспортом), существует множество других, менее затратных решений. Анастасиа Лукасиу-Сидерис приводит пример Портленда, где "на автобусных остановках установлены цифровые расписания движения, чтобы пассажиры всегда знали, когда придет автобус", – иными словами, чтобы женщины могли не дрожать в темноте от страха целую вечность, не зная, что автобус придет через полчаса. Признаюсь, когда я услышала об этой мере как о радикальном способе решения проблемы, я была потрясена – ведь в Лондоне редко увидишь остановку, не оборудованную цифровым расписанием.

Другие меры безопасности, учитывающие реальную ситуацию, могут включать установку прозрачных, хорошо просматривающихся павильонов, а также улучшение освещения – не только на автобусных остановках и станциях метро, но и на пути к ним. Большое значение имеет и местоположение автобусной остановки: по словам Анастасии Лукасиу-Сидерис, иногда для того, чтобы изменить ситуацию, достаточно "перенести остановку всего на пару метров в ту или другую сторону от здания, вокруг которого постоянно толпится народ". Лично я одобряю эту меру, как и оборудование дополнительных остановок по требованию между обычными остановками, – специально для женщин, пользующихся ночными автобусами. Дело в том, что, хотя женщины составляют большинство пассажиров автобусов в целом, к ночным автобусам это не относится – женщины пользуются ими чрезвычайно редко. И хотя у нас пока нет статистики, объясняющей причины этого явления, имеющиеся данные позволяют предположить, что, если бы женщины чувствовали себя в безопасности, ситуация бы изменилась.

Могу порадовать разработчиков транспортных систем: ни одна из перечисленных выше мер (за исключением найма охранников и улучшения освещения) не требует особых затрат. Исследования, проведенные Анастасией Лукасиу-Сидерис в Лос-Анджелесе, показывают, что некоторые автобусные остановки в этом городе стали для лиц, совершающих преступления на сексуальной почве, настоящими "культовыми местами". Значит, приняв соответствующие меры хотя бы в этих «горячих точках», можно сократить общие затраты на безопасность. Все, что для этого требуется, – наличие у транспортных агентств гендерных данных и готовность собирать их. Но такой готовности нет. По словам Анастасии Лукасиу-Сидерис, в США "на федеральном уровне государство не стимулирует" сбор данных транспортными агентствами. "По закону они не обязаны им заниматься, и они им не занимаются", – констатирует она. Иными словами, отсутствие денег в данном случае – не оправдание.

(3/4)

Отсутствие процедур реагирования на сообщения о сексуальных домогательствах создает проблемы и на авиатранспорте. В 2016 г. журнал Slate написал о некой Дане Т., задремавшей во время перелета из США в Германию. Она проснулась, почувствовав, как чья-то рука сильно сжимает ее грудь. Рука принадлежала мужчине, сидевшему в соседнем кресле. Женщина вскочила и пожаловалась на мерзавца стюардессам, которые сначала попытались снова усадить ее в кресло, но потом все-таки предоставили ей другое место – в салоне бизнес-класса. Многие стюардессы явно ей сочувствовали, но незнали, что делать в такой ситуации. Когда самолет совершил посадку, мужчина спокойно покинул салон и отправился восвояси. Похожая история случилась в 2017 г.: стюардессы одной американской авиакомпании отказались пересадить на другое место женщину, заметившую, что сидящий рядом мужчина мастурбирует.

Первый шаг, который должны сделать руководители транспортной отрасли (преимущественно мужчины), – признать существование проблемы. Когда Анастасиа Лукасиу-Сидерис решила выяснить, как транспортные агентства США решают проблему безопасности женщин в общественном транспорте, обнаружилась нехватка гендерных данных. Она раскопала только два документа аж 1990-х гг., но ни в одном из них не рассматривалась проблема именно женской безопасности. К тому же обе бумаги давно устарели, учитывая масштабные реформы в области безопасности на транспорте, инициированные после событий 11 сентября 2001 г. Был, правда, еще один, более свежий, документ 2005 г., но в нем речь шла главным образом о мерах, принимаемых американскими транспортными агентствами в связи с террористической угрозой, и "не рассматривались потребности женщин и соответствующие меры безопасности".

Поэтому Анастасиа Лукасиу-Сидерис решила самостоятельно опросить транспортные агентства. При этом она столкнулась с некоторым сопротивлением со стороны работников этой "мужской" отрасли. "Вы исходите из того, что в нашем мире женщины защищены хуже, чем мужчины", – заметил руководитель одного из агентств (мужчина). А руководитель службы охраны и безопасности другого агентства (тоже мужчина) заверил ее, что "проблемы безопасности не имеют гендерного измерения". Наглядной иллюстрацией того, к чему приводит нехватка гендерных данных, стала позиция еще одного руководителя службы охраны и безопасности (тоже мужчины, разумеется), который вообще отрицал необходимость гендерного подхода к транспортному планированию на основании того, что "статистические данные по нашей отрасли не подтверждают, что женщины подвергаются более серьезному риску, чем мужчины".

Лишь признав наличие проблемы, руководители транспортной отрасли смогут сделать следующий шаг: разработать меры безопасности, учитывающие реальность. Анастасиа Лукасиу-Сидерис опросила представителей 131 транспортного агентства (то есть более половины всех крупных и средних транспортных агентств США). Из них "только треть считала, что транспортные агентства действительно должны что-то делать в этой области", и только три агентства действительно что-то делали. Анастасиа Лукасиу-Сидерис также обнаружила "серьезное несоответствие форм и направлений политики транспортных агентств в области обеспечения безопасности на общественном транспорте реальным потребностям и пожеланиям женщин" – ничего удивительного, учитывая хроническую нехватку данных и исследований безопасности женщин на транспорте.

Большинство опрошенных агентств оснащало средствами безопасности салоны автобусов. В 80 % автобусов велось видеонаблюдение, в 76 % были установлены тревожные кнопки, а в 73 % – громкоговорители. Но подавляющее большинство предприятий не принимало (и не собиралось принимать) каких-либо мер по обеспечению безопасности на автобусных остановках. А ведь женщины больше боятся ждать автобуса, стоя в темноте на остановке, чем ехать на нем. И они совершенно правы. Как показало одно из исследований, вероятность стать жертвой преступников на остановке в три раза выше, чем во время поездки.

(2/4)

«Женщины не сообщают обо всем этом (домогательствах в общественном транспорте) по разным причинам. Некоторые причины обусловлены социальными факторами (стыдом, боязнью общественного осуждения и обвинений в провокации насилия и клевете). Власти мало что могут с этим поделать. Изменения должны исходить от самого общества. Но многие женщины не сообщают о случаях сексуального насилия по, так сказать, техническим причинам, устранить которые куда проще.

Начать с того, что женщины часто точно не знают, "что считается сексуальным домогательством, и боятся реакции правоохранительных органов". Даже если они понимают, что происходит что-то нехорошее, они часто не знают, куда об этом сообщать. Ни в одной стране мира нет четких инструкций для женщин, подвергшихся сексуальным домогательствам или насилию в общественном транспорте (хотя соответствующие органы, разумеется, давно разработали такие инструкции на случай обнаружения в транспорте подозрительных предметов). Отсутствие инструкций связано с отсутствием соответствующих процедур. Поэтому возникает очередная проблема: через что проходят женщины, сообщившие о домогательствах.

В 2017 г. одна британка рассказала в Twitter о том, как пожаловалась водителю автобуса на мужчину, пристававшего к ней в салоне. Водитель сначала спросил, что он, по ее мнению, должен делать, а затем прокомментировал ситуацию: "А что тут удивительного – ведь вы такая хорошенькая!". Похожая история случилась с другой женщиной 26 лет, ехавшей в делийском автобусе. "Было около девяти утра. Мужчина, стоявший позади меня, начал прижиматься ко мне самым непристойным образом. Я закричала, схватила парня за воротник и потребовала, чтобы водитель остановил автобус. Но меня попросили не задерживать движение – ведь другие пассажиры торопятся, – выйти из автобуса и решить проблему самостоятельно".

Сара Хейворд, бывшая участница муниципального совета района Лондона, в котором я живу, не сообщила о случае домогательства из-за боязни увольнения. "Однажды, когда мне было примерно 22 года, в переполненном вагоне метро я вдруг почувствовала, что ко мне кто-то прижимается. Я не могу даже описать охватившее меня чувство ужаса и отвращения. Но я никому не рассказала об этом – ведь мне все равно не поверили бы. Люди решили бы, что мне просто показалось, что просто в поезде было много народа и пассажиры стояли впритык друг к другу". Парадокс в том, что инцидент могла спровоцировать именно давка в вагоне: имеющиеся у нас данные показывают, что максимальное количество случаев сексуальных домогательств приходится на часы пик. По словам Сары Хейворд, она до сих пор старается "не ездить на метро в часы пик".

(1/4)

Я не хочу, чтобы мужчины защищали женщин. Когда мужчины вступают в «защиту» женщин, особенно от других женщин, это почти всегда заканчивается мизогинией. Вместо того чтобы искренне поддержать женщину, которую они якобы защищают, они называют женщин шл*хами, шал*вами и еще хуже.
Будь то левые мужчины, высмеивающие консервативных женщин, или консервативные мужчины, нападающие на женщин, с которыми они не согласны, шаблон один и тот же.
Их так называемая защита не заключается в безопасности; она заключается в унижении другой женщины, и всегда коренится в мизогинии.

Вот почему я считаю, что женщинам не нужны мужчины, чтобы защищать их, потому что мужская защита слишком часто становится ещё одной формой нападения на других женщин. Если единственный способ, которым мужчины могут заступиться за женщин, — это сексуализация, объективация и унижение других, то их защита не является подлинной или необходимой. Нам не нужна защита мужчин или их спасание, особенно когда это происходит за счёт достоинства другой женщины.

У женщин есть альтернатива. Они могут стремиться быть мудрыми, а не просто милыми/вежливыми; компетентными, а не только отзывчивыми; сильными, а не только изящными; амбициозными действительно для себя, а не для себя как приложения к мужчинам и детиням. Они могут разрешить себе стареть естественным образом и без стыда, активно противоборствуя и не подчиняясь условностям, которые вытекают из двойных стандартов общества на тему старения. Вместо того, чтобы оставаться девочками насколько возможно долго, а потом унизительно превратиться в женщин среднего возраста и затем, совсем неприлично, в старух, они могут стать женщинами гораздо раньше – и оставаться деятельными взрослыми, куда дольше наслаждающимися страстным построением карьеры, потому что способны на это. Женщины должны позволить своим лицам рассказывать историю прожитых ими жизней. Женщины должны говорить правду.

— Сьюзан Сонтанг

Когда моей дочери было 15 лет, мы пошли пообедать в высококлассный стейк-хаус. Когда она отошла в туалет, на нее уставились мужчины, сидевшие за одним столиком. Я видела, но не слышала, как один из них что-то сказал ей. Она сжала кулаки, ее плечи напряглись, и она быстро отошла от них. За столом было 6 мужчин. Один из них сделал пошлый комментарий в адрес ребенки. Никто из них не осудил его за это.

Я встала из-за стола и подошла к ним. Я посмотрела этому мерзавцу прямо в глаза и сказала, пусть я не знаю, что он только что сказал, но я знаю, что моей дочери стало от этого некомфортно. Затем я сказала им всем, что, когда она выйдет из уборной, если хотя бы один из них посмотрит в ее сторону или скажет ей еще хоть одно слова, я устрою такой скандал, что они никогда не забудут.

Пятеро мужчин наблюдали, как другой мужчина домогался подростки, и ничего не сделали, ни сказали ни слова. А что этот мужчина сказал моей дочери? "Ты что, мой десерт? Я бы прям сейчас тебя съел".

Ее не защитили эти молчавшие мужчины. Ее защитила я.

Все мужчины такие. Все мужчины и точка.

Наверняка вы помните историю Ангелины Самусенко. Отважной женщины, которая сбежала от своего мучителя и абьюзера Аслана Сосланбекова (Руслана Макарова по новым документам). Он бил Ангелину, угрожал ей убийством и домогался до дочерей.

Сейчас у Ангелины новая жизнь в новой стране. У нее есть работа, пусть и низкооплачиваемая. Дочь определена в частный садик, в государственный её не взяли. Ангелина изо всех сил старается выплыть из этих обстоятельств.

У нее есть охранный ордер, законность которого она отстояла в суде с нашей помощью. Слава грузинскому правосудию, оно работает, оно может защитить женщин от угроз, абьюза и преследования.

Российское правосудие не так милосердно к женщинам и детям. Абьюзер Сосланбеков вынуждал Ангелину брать кредиты, и отдавать ему деньги наличными. Часть этих денег он пересылал Ангелине, и выписки этих переводов он предоставил суду как доказательство “незаконного обогащения” Ангелины.

Теперь у женщины наложен арест на квартиру и все счета. Она не может воспользоваться детским пособием на младшую дочь. Она не может заплатить по кредитам, не имеет доступ к своим деньгам и не может распоряжаться своей квартирой.

Сражаться с судебно-бюрократическим монстром мы можем только законными методами. И нам нужны на это средства!

МЫ СОБИРАЕМ 60 000 РУБЛЕЙ НА УСЛУГИ АДВОКАТА

‼️ Сбор в рублях: на карту 2202 2080 3171 6799 Елизавета К

‼️ Сбор в валюте: PayPal [email protected]

‼️ Также собираем здесь: patreon.com/kavkazbezmateri

Все площадки сбора с удобными ссылками тут.

Мы предоставим все выписки и отчеты о собранных и потраченных деньгах. По запросу мы покажем документы суда и любые другие, подтверждающие кейс Ангелины.

Мы надеемся на вашу помощь! Пожалуйста, поддержите сбор любой суммой или сделайте репост. Именно благодаря репостам мы уже ни раз собирали деньги для наших подопечных! Ангелина должна победить в этом противостоянии!

Количество радикальных феминисток, называющих себя "ТЕРФ" как будто это что-то смешное, меня беспокоит. "ТЕРФ" — это мизогинное ругательство, которое используется квирами и сторонниками гендерной теории, чтобы затыкать и унижать женщин. Они ничего не знают о том, что такое феминизм. Они не читают никаких книг или эссе, написаных феминистками, они не знают никаких политических основ. И они не хотят знать или узнавать, поэтому они придумали это бессмысленное слово, чтобы выплескивать свою ненависть на женщин.
Не существует ни "терф", ни "тирф", ничего. Феминизм сам по себе гендерно-критичен из-за своих политических основ. Гендер — это политическая институция, которую мужчины используют для угнетения женщин. Это формы доминантного и подчиненного поведений. И феминизм против этого. Нет никакого смысла уточнять, что ты "транс исключающая радикальная феминистка", потому что ты, феминистка, уже критична к гендеру. Так что слово "терф" не несёт никакого смысла. Ты не терфка, ты феминистка.

В Новом Завете Мария практически не упоминается. О ней говорится в основном только для того, чтобы подчеркнуть факт божественного зачатия и рождения Иисуса. Повествование пару раз упоминает Марию, но не придаёт ей особой важности. Однако в последующие века роль и величие Марии всё возрастают. Именно её изображают многие наиболее выдающиеся и прекрасные произведения искусства. В свете того, что мы знаем о богинях Древнего Ближнего Востока, любопытно отметить, что Марию изображали не только как Мадонну с младенцем; на других изображениях она стоит на полумесяце, или же её голову окружают звёзды. Она переняла многие символы древних богинь и часто изображалась в виде исполинской фигуры. Также её изображали в виде Царицы Небесной — то есть в роли богини. Возможно, потребность людинь в божестве женского пола была столь велика, что христианской Церкви, чтобы продолжать существовать, пришлось возвысить роль Марии. Однако следует внимательно рассмотреть, какие именно божественные аспекты Марии было дозволено сохранить, и как это повлияло на жизни женщин.

Мария вознеслась на Небеса, заняла место подле Бога-Отца и его Сына Иисуса и стала главной заступницей человечества перед Богом. Её называли Матерью Божьей и Царицей Небесной, однако полноценной ипостасью Бога она не стала. Благодаря образу Марии Церковь не только удовлетворила потребность в женском образе в христианстве, но закрепила подчинённое положение женщин. Религия превозносила непорочную чистоту Марии, предписывала женщинам стремиться к такой же чистоте и подчиняться божественной (мужской) воле. В то же время, апеллируя к Марии как матери, Церковь диктовала женщинам рожать как можно больше детинь. Однако Мария, став матерью, осталась непорочна, а обычным женщинам, чтобы зачать, приходилось «опорочить» себя половым актом. Так, оставаясь девственницами, женщины не могли стать такими же, как Мария-мать; а, становясь матерями, не могли быть как Мария-непорочная дева. Что бы женщина ни делала, она оставалась порочна и недостойна.

Мировоззрение Марии отражено в её словах: «Да будет мне по слову твоему». Она пассивна, покорна и чиста. Она восседает на троне, но обладает лишь малой властью, не сравнимой с властью, независимостью и свободной сексуальностью ранних богинь. Тем не менее учение о непорочности Марии помогло женщинам найти выход из положения покорной жены и рождающей детинь матери. На пике культа Девы Марии тысячи женщин уходили в женские монастыри и общины. Там они изучали и практиковали навыки в области искусств и управления крупными имениями. Многие настоятельницы обладали значимой властью и распоряжались солидным имуществом.

Примечательно, что как раз в то время, когда поклонение Марии в пятнадцатом-шестнадцатом веках достигло пика, протестантская Реформация вернулась к утверждению главенства божественных фигур мужского пола. Одной из наиболее значимых реформ Мартина Лютера стало закрытие женских монастырей. Также стоит отметить, что упоминания Марии отсутствуют в формулировках теологии и в обрядах протестантизма. Пока католички безуспешно пытались достичь недостижимого идеала, у протестанток не было вообще никакого примера божественной женской фигуры. Католическая Церковь, используя образ Марии, укрепила женское подчинение, а отсутствие Марии в протестантизме подчеркнуло незначительность женщин.

— Ширли Энн Ранк, Cakes for the Queen of Heaven (рус. «Пирожки для богини неба»)

♥️ Примечание lmdlf:
Культы древних богинь, культ Девы Марии в христианстве, их взаимовлияние и влияние на жизнь женщин также более подробно рассматриваются в работе Герды Лернер в двух томах: «Сотворение патриархата» (глава «Богини») и «Сотворение феминистского сознания» (глава «По долгу материнства»). Прочитать эти книги можно здесь

mcdyke
Быть женщиной – это избегать зрительного контакта с мужчинами, чтобы не привлекать к себе внимание как к потенциальной жертве.

cooldude2819
Быть мужчиной – это избегать зрительного контакта с женщинами, потому что они могут подумать, что мы уродливы.

lesfemale
Хмм, ага, быть целью насилия эквивалентно тому, что кто-то подумает, что ты урод.

fempoli
Это буквально оно. Мужская идея об угнетении заключается в том, что женщины не доступны им в плане секса, когда им этого хочется. Именно поэтому мужчины-нытики в интернете так много плачут о френдзоне. Для них это буквально так.

"Мужчины боятся, что женщины будут над ними смеяться. Женщины боятся, что мужчины их убьют". – Маргарет Этвуд.

Страшно, что это так актуально.

«Но не все мужчины такие!»

Вам могут рассказать о мужчине, который, по всей видимости, такой джентльмен, который поможет со всем и во всём... он даже может быть врачом... он может спасать котят с деревьев... он может протезировать конечности... он может жертвовать деньги на благотворительность... он может владеть приютом для собак... он может «вести себя» уважительно по отношению к женщинам... он может быть психологом, полицейским, пожарным, спасателем, фельдшером, мужем, братом... а потом в конце дня, когда вокруг никого нет, он идёт домой смотреть видео, на которых женщин душат, бьют и избивают, и он думает, что это совершенно нормально.

Я, знаете ли, как-то спросила: «Почему мужчины, если хотят секса, готовы на любое безумие, лишь бы его заполучить?» А чтобы подтвердить, насколько велика указанная одержимость, напомнила о тех ужасающих изнасилованиях и надругательствах, которые недавно обсуждались в новостях. Мне было непонятно, как стремление кончить, как жалкие несколько мгновений удовольствия «вынуждают» мужчин над кем-то измываться, кому-то вредить, кого-то принуждать.

Мужчины ущемились: дескать, как можно сваливать в кучу здоровое влечение — и изнасилования? Изнасилования ведь вообще никак не связаны с желанием переспать! А «насилует тот, кто желает возобладать, так что ни о какой близости тут не идёт и речи».

Любопытно, насколько решительно мужчины разграничивают изнасилование и секс. Но в таком случае возникает вопрос: почему столько насильников убеждено, что они со своими жертвами спят?

«Насиловать и заниматься любовью — это не одно и то же». Ага, вот только обвинённые участницами движения MeToo мужчины поголовно заявляли, что знать не знали, будто жертва воспринимала происходящее как надругательство или домогательства. Один за другим утверждал: я, как здоровый мужчина, не более чем решительно проявлял естественное влечение к женщине! И вовсю обсуждалось то, как в семидесятые предельно допустимым считалось подсыпать женщине, которая «ломается», снотворное или как-то ещё привести её в беспомощное состояние. И что мужчина, заигрывая с сослуживицей, вполне мог прижать её ладонь к своему стояку и так далее.

На слушаниях по делу об изнасилованиях француженки, которую супруг накачивал препаратами, а потом приглашал других мужчин, многие из насильников (общее число которых превышает семь десятков) в свою защиту заявляют, что не воспринимали собственные действия как надругательство, поскольку происходило всё в присутствии мужа (ну да, тело жены ведь его собственность).

Многие афганцы, когда нарекают сегодня невестами десятилетних девочек, наверняка и не думают воспринимать свои действия как жестокое растление — лишь как обычное соитие с «супругой».

Это одно из коварных в своей противоречивости проявлений среды, где изнасилование женщин считается чем-то приемлемым. Мужчины кричат о том, что осознают смысл слова «изнасилование» и считают обозначаемое им явление ужасным. Однако те же мужчины называют совершаемые ими изнасилования обычным сексом. Отстраняются от понятия изнасилования, чтобы спокойно насиловать дальше. В итоге надругательство воспринимается как нечто едва ли возможное; как нечто, существующее лишь в виде предположения, в рамках иных вселенных и временных веток. Следовательно, мужчина окончательно уверяется в том, что не способен насиловать по определению. «Изнасилование — ужасное деяние, но я-то уж точно никого не насилую».

Мыслительницы — борицы за права женщин во многом, сами того не подозревая, данное понимание подкрепляют. Хотя нет, женщины всё же искренне разграничивают меж собой изнасилование и близость, вот только это разграничение затем используют против них же, опошляя смыслы и даруя насильникам возможность оправдаться