ㅎㅅㅁ
нужно честно признаться в том, что сынмин ничуть не милый, не очаровательный и совсем не хороший человек. ведь хорошие мальчики не будут играться с чувствами искреннего человека, ведь хорошие мальчики не засматриваются на кукольные глаза, в которых скользит равнодушие.
а у сынмина больная привычка не иметь возможность выбирать что-то одно: сырный рамен или мисо суп? несите сразу две миски; голубой или бежевый? да смешайте цвета, к чертовой матери; выбрать между отцом или матерью? господи, ему никогда не удавалось справиться с этим.
и вот когда блондинистая бритая голова маячит перед глазами, пытаясь быть как можно ближе, сынмин позволяет себя обнимать, по собственнический прижимать к себе. это немного удручает, но будоражит его, когда он замечает острый взгляд в их сторону. хёнджин ненасытный не повзрослевший подросток, которому только через пару месяцев исполнится двадцать — сынмину двадцать четыре будет, отвратительно. разбивать сердце, по сути, ребенку, не шибко то хочется, но его эти глубокие глаза, что пожирают своей заинтересованностью важнее здравого смысла.
но чужое равнодушие притягивало так же дико, как и крепкие руки хвана цеплялись за его бедра, сжимая сильнее. минхо было все равно на сынмина. они обмениваются то пару слов в совместных посиделках с друзьями, имеют несколько совместных фото, и то это в компании феликса. с минхо у сынмина разве что размазанное пьяное фото и ничего не значащие поглядывания. минхо смеется рядом с ним, предлагает каждый раз свой лонг-айленд, пожирая его взглядом. но держится вдали, когда видит рядом с ним хвана.
сынмин никогда не отвечает на поцелуи хёнджина, но каждый раз чувствует их на своей шее и руках. минхо все также далеко, но близко, когда зажигает его сигарету и безответные чувства к нему.
хёнджин, кажется, догадывается, когда начинает писать ему каждые двадцать минут. минхо все еще со стороны наблюдает, но не тянется. а сынмин никогда не умел выбирать что-то одно.
нужно честно признаться в том, что сынмин ничуть не милый, не очаровательный и совсем не хороший человек. ведь хорошие мальчики не будут играться с чувствами искреннего человека, ведь хорошие мальчики не засматриваются на кукольные глаза, в которых скользит равнодушие.
а у сынмина больная привычка не иметь возможность выбирать что-то одно: сырный рамен или мисо суп? несите сразу две миски; голубой или бежевый? да смешайте цвета, к чертовой матери; выбрать между отцом или матерью? господи, ему никогда не удавалось справиться с этим.
и вот когда блондинистая бритая голова маячит перед глазами, пытаясь быть как можно ближе, сынмин позволяет себя обнимать, по собственнический прижимать к себе. это немного удручает, но будоражит его, когда он замечает острый взгляд в их сторону. хёнджин ненасытный не повзрослевший подросток, которому только через пару месяцев исполнится двадцать — сынмину двадцать четыре будет, отвратительно. разбивать сердце, по сути, ребенку, не шибко то хочется, но его эти глубокие глаза, что пожирают своей заинтересованностью важнее здравого смысла.
но чужое равнодушие притягивало так же дико, как и крепкие руки хвана цеплялись за его бедра, сжимая сильнее. минхо было все равно на сынмина. они обмениваются то пару слов в совместных посиделках с друзьями, имеют несколько совместных фото, и то это в компании феликса. с минхо у сынмина разве что размазанное пьяное фото и ничего не значащие поглядывания. минхо смеется рядом с ним, предлагает каждый раз свой лонг-айленд, пожирая его взглядом. но держится вдали, когда видит рядом с ним хвана.
сынмин никогда не отвечает на поцелуи хёнджина, но каждый раз чувствует их на своей шее и руках. минхо все также далеко, но близко, когда зажигает его сигарету и безответные чувства к нему.
хёнджин, кажется, догадывается, когда начинает писать ему каждые двадцать минут. минхо все еще со стороны наблюдает, но не тянется. а сынмин никогда не умел выбирать что-то одно.
