Во взрослом уме еда по-прежнему идентифицировалась с любовью и с матерью. Отвергнуть пищу означало отвергнуть потребность в матери и встать на собственные ноги.
Эта пациентка никогда не связывала себя взрослыми или зрелыми обещаниями. Она говорила, что даже мысль о подобных обязательствах повергает ее в панику. Это была паника … которая возникала, когда эта женщина сталкивалась с необходимостью существовать независимо. Неспособность «укрепить корни» и ужас, что они будут «отсечены», заставлял мою пациентку «отыгрывать» безнадежность, которая выражалась в виде компульсивного [неконтролируемого] переедания.
Ее высказывания о смысле еды искажали действительное положение вещей.
Компульсивная [неконтролируемая] привычка была не «заботой о себе», а самодеструктивным [саморазрушающим] действием. Каждый раз, когда она ела больше, чем необходимо, она чувствовала себя виноватой и приходила в отчаяние. Еда не приносила настоящего удовольствия, она только позволяла почувствовать себя лучше, поскольку «ослабляла напряжение». Моя пациентка никогда не была голодна, и я очень сомневаюсь в том, что она боялась почувствовать голод — по крайней мере, голод, связанный с пищей. В глубоком смысле она, конечно, была голодна: она голодала по любви, по удовольствию, голодала по жизни.
Она охотно прекратила бы есть, если бы верила, что может удовлетворить другие свои потребности.
Компульсивное [неконтролируемое] переедание было признаком отчаяния.
Человек, который компульсивно [неконтролируемо] ест, «отыгрывает» чувство фрустрированности [неудовлетворенности], ярости и вины.
Переедание служит тому, чтобы редуцировать [уменьшить] чувство фрустрированности [неудовлетворенности], выразить ярость и сфокусировать чувство вины.
Поглощение пищи, то есть ее пожирание, представляет собой инфантильный [детский] способ выражения агрессии.
Компульсивный [безволный] обжора буквально уничтожает пищу, которая является символом матери, и, таким образом, находит бессознательный выход вытесненной ярости к ней. Однако, в то же самое время, мать символически инкорпорируется [включается] в индивидуума, чтобы хоть на время освободить его от фрустрированности [неудовлетворенности], которая бессознательно ассоциирована с ней. В конце концов, вина переносится с вытесненной ненависти на акт переедания, то есть совершается маневр, который маскирует истинные чувства и делает вину более приемлемой.
Фрустрация и лежащее за ней компульсивное поглощение пищи возникает из-за материнского отрицания потребности ребенка в …удовлетворении.
У ребенка возникают ожидания, которые исполнить невозможно. Эта смесь желания и ярости, направленная на объект любви, вызывает чрезмерное ощущение вины, такой нестерпимой, что человек проецирует ее на других людей или перемещает на пищу. Когда это перемещение произошло, индивидуум попадает в ловушку, он начинает ходить по порочному кругу. Его вина усиливает фрустрированность [неудовлетворенность] и ярость, которые подталкивают его к дальнейшему компульсивному поглощению пищи и еще большему ощущению вины. Часто бывает невозможно преодолеть переедание, не разрешив это чувство вины.
В бессознательном еда представляется материнской грудью, то есть первичным источником питания.
В норме человек ест, когда он голоден, а в шизоидном состоянии он ест, потому что двенадцать часов. Конечно, многие нормальные люди едят в определенные часы, и, тем не менее, этот момент хорошо иллюстрирует моих пациентов шизоидного типа. Шизоидный индивидуум занимается спортом или выполняет гимнастические упражнения, чтобы улучшить контроль над телом, а не для того, чтобы получить удовольствие от двигательной активности. Отсутствие силы удовольствия расщепляет целостность его личности, и человек компенсирует это, усиливая тот направленный контроль над телом, который осуществляет действующий через волю ум. Благодаря этому механизму, шизоиды часто становятся выдающимися актерами, танцовщиками или атлетами.
